Расхитители прииска - Луис Ламур Страница 8

В конце концов, можно сказать, что золото даруют недра, так почему бы тебе не взять немного? Все берут, чем я хуже других? Беда в том, что даже малое зло может породить семена, и эти семена потом дадут обильные всходы. Снисходительность к проступку ведет к одобрению малого преступления, а затем и большого. Город стал потакать грабежу в гигантских масштабах… возможно, даже больших, чем осознают его участники, за исключением главарей. Теперь здесь молчаливо допустили убийство.

Вслед за ним шел страх, потому что убийство порождает убийство, и тот, кто убил из корысти, будет убивать снова, а тот, кто однажды одобрил, одобрит опять, чтобы сохранить преимущество и избежать обвинения, справедливость которого сам понимает.

Все это Майк испытал на себе. Когда-то ему пришлось признать свою вину. Казалась веселой проказа угнать пару бычков, чтобы продать их в городе и устроить пирушку. Но однажды он вдруг задумался: как бы чувствовал себя, если бы такое случилось со скотиной его отца или с его собственной.

Наступает время, когда человек должен провести для себя черту, и такую черту он провел: уехал из Рафтера, расстался с Гибом Джентри, Беном Стоувом и со всеми остальными. И вот теперь вернулся в совершенно другой город. Прошли времена старой дружбы. Исчезло гостеприимство, свойственное Западу. Город наполнили страх, подозрения, ненависть, и в нем Шевлину ни от кого не стоило ждать приглашения. Каждый житель стал теперь для него врагом. Просьба, с которой к нему обратились, отвечала его собственным желаниям. Найдя убийцу Элая Паттерсона, он раскроет заговор расхитителей золота, и тогда придет конец процветанию города.

Что правильно, что справедливо? Имеет ли он право разрушить благосостояние целого города? Здешние жители живут лучше, одеваются лучше, имеют дома лучше, чем в любом другом подобном поселении. Они больше тратят денег в барах и магазинах. Но вместе с процветанием к некоторым людям пришла власть. Местные заправилы, те, кто все это задумал и осуществил, сумели развратить общество и теперь в силах принудить город к чему угодно — или нет?

А честные люди, обеспокоенные тем, что происходит, люди, которые не хотят жить в постоянном страхе, разве их тут нет? Но он не знает их, а если бы и знал, кто из них доверится Майку Шевлину? Ему придется действовать в одиночку.

Так он стоял, размышляя.

В нескольких кварталах, на другой стороне улицы, показался человек. Он внимательно смотрел на Шевлина, всем своим видом выражая подозрение. Майку показалось, что он уже видел этот настороженный взгляд.

Чужак, неизвестно откуда взявшийся, естественно, возбуждал подозрения. Инстинкт предупредил Майка об опасности, опасности, возрастающей с каждой минутой. Горожане, ставшие соучастниками грабежа, закрыли глаза на убийство… и спокойно закроют снова.

Кругом было слишком много новых сапог, дорогих седел, револьверов, инкрустированных слоновой костью и жемчугом. Кто-то оказался таким мудрецом, что догадался повязать все общество круговой порукой, замарать соучастием в грабеже.

Каждый покупатель похищенного, каждый торговец, берущий на реализацию левый товар, получал свою долю прибыли от такой сделки, а поскольку все знали, что золото краденое, то и прибыль была гораздо выше обычной.

Элай Паттерсон и Джек Мурмэн погибли. Майк по-своему любил обоих. Они проявили доброту к одинокому полуголодному мальчишке, приехавшему в город на едва живой кляче, помогли ему стать лучше, чем он должен был стать… О некоторых вещах Шевлин никому не рассказывал.

Правда, он работал с дядей на руднике, но им достался участок, едва позволявший выжить, не более. И вот наступил день, когда свод шахты рухнул, навсегда похоронив под собой дядю. Майк, который тогда был еще ребенком, ушел, ведя свою лошадь на поводу вниз по склону горы, потому что у лошади не было сил везти его на себе по неровной местности. Шахта рудника стала символической могилой его дяди, который остался там навеки, похороненный вместе со своими надеждами.

О своем отце Майк никогда не рассказывал. Того убили в прерии, когда он продавал индейцам виски. Мать умерла несколько лет спустя в жалкой лачуге на окраине далекого скотоводческого поселения. Но кое-чему она его научила: самому выбирать себе дорогу, никогда не брать того, чего не заработал.

С таким багажом ему пришлось начать самостоятельную жизнь, и кто знает, что бы с ним стало, если бы не пришел он в Рафтер и не встретил там Элая Паттерсона, а потом Джека Мурмэна, сыгравших столь важную роль в его судьбе. Они твердо стояли на том, во что верили. И он не хотел отступать от их принципов.

Невдалеке, на той же улице, располагался ресторан «Бон тон», который в это время суток все еще был открыт. Майк решительно направился к нему, распахнул дверь и вошел в зал, освещенный керосиновыми лампами, снабженными отражателями. Несколько маленьких столиков и два длинных в домашнем стиле были покрыты белыми скатертями. Возле стены стоял шкаф с посудой, справа от него находилась дверь, ведущая на кухню.

Три рудокопа, очевидно свободные от работы, сидели в конце ближайшего стола. На дальнем конце другого устроились еще два человека, один одетый в грубую одежду первых переселенцев, второй — в хорошо сшитый темно-серый костюм.

Шевлин опустился на скамейку возле ближайшего стола, не переставая восхищаться белой гладью льняной скатерти. В последний раз, когда он ел в этом ресторане, столы покрывали клеенкой.

Попивая кофе, принесенный официанткой, он обдумывал ситуацию. Надо поговорить с Мэйсоном. Встречаться с Джентри почему-то не хотелось, хотя они долго бок о бок работали и сражались. Но именно Джентри может стать теперь его врагом, что не радовало. Он, должно быть, покрывает кого-то. Если не сам убил Элая, что следует из показаний Бразоса, то знает, кто совершил преступление.

Но с чего Джентри идти на риск ради кого-то другого? Кто имеет для него такое большое значение? Не в характере Джентри приписывать себе чье-то убийство… особенно убийство Элая Паттерсона.

Майк пил кофе и поглядывал на двух посетителей за соседним столом. Человек в хорошо сшитом костюме казался знакомым. Но внимание Майка отвлек коренастый рыжеволосый рудокоп, сидевший с ним за одним столом, который не отрываясь смотрел на него, намеренно стараясь привлечь его взгляд.

— Ты попал не в тот город, — неожиданно произнес рудокоп. — Мы давно выгнали отсюда всех скотоводов.

Майк приветливо улыбнулся.

— У меня две специальности — скот и рудники. Я не хуже других могу орудовать кайлом и киркой.

— И где же ты работал на рудниках?

— По всей стране. Сильвертон, Колорадо… в Сербат-Рейндж в Аризоне… на Пиоче и Фриско.

— Таких здесь полно. Никого не нанимают.

— Похоже, не видать мне работы?

Рыжий явно напрашивался на неприятности. Этот человек принадлежал к хорошо известному типу. Один такой всегда есть в каждом городе — он постоянно пытается доказать всем, какой он крутой… Иногда таких несколько, и они редко бывают крутыми на поверку. Так что на самом деле им доказывать нечего.