Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна - Артур Ландсбергер Страница 7

— Строгий, но справедливый старец! — напыщенно сказал молодой человек.

— Гарри!

— Иду-иду!

Гарри прожил в Париже три года. И нельзя сказать, что эта жизнь не пошла ему на пользу: он до тонкостей изучил французский язык и умел ввернуть в разговор живописные выражения, которые были в ходу у парижской молодежи.

Когда мадам Макдауэл опять подошла к мужу, мисс Нэнси уже удалилась. Но старик все еще не хотел успокаиваться: у него были свои причины демонстрировать раздражение. Мы знаем, что жена держала его в ежовых рукавицах и сумела заставить мужа дать обещание исполнить ее заветную мечту. Мистер Макдауэл уже пообещал Гарри руку прекрасной Нэнси, о чем, несомненно, горячо сожалел. Теперь старик хватался за каждый удобный случай, чтобы взять назад свое обещание. Его тайной мечтой было выйти из-под контроля жены, и он даже предпринимал ряд попыток, чтобы осуществить задуманное, однако, как всякая слабая натура, в самый ответственный момент он давал слабину и вновь оказывался связанным по рукам и ногам. В такие моменты Сара отвечала на его сердитые крики невозмутимым хладнокровием.

«На этот раз, — довольно подумал плантатор, — поступок Гарри перешел все границы! Отличный повод разорвать помолвку!»

— Нет, ни за что не соглашусь! — вскрикнул он, ударив рукой по стоявшему рядом столику, чтобы придать себе храбрости. — Слышишь? Никогда!

— На что ты не согласишься?

— На брак моей дочери с твоим ослом братцем.

— Отчего это?

— Как! И ты еще спрашиваешь после того, что сейчас было?

— Ты очень строг к шалостям.

— Это — шалость?

— Послушай, тебе очень хочется найти предлог, чтобы взять назад свое слово?

— Что?

— И ты совершенно изменил свое намерение после нашего последнего разговора?

— Почему ты так думаешь?..

— Признайся, у тебя есть другие планы. Ну хватит, признавайся, — прибавила миссис Макдауэл, заметив, что старик колеблется.

— А если и так? — заявил он, решившись настаивать на своем. — Разве я не отец Нэнси? Разве не могу я отдать ее руку кому хочу, с ее согласия, разумеется?

— Конечно-конечно! Ты можешь даже отказаться от данного тобой слова, — сказала Сара, пристально поглядев в глаза мужу.

— Отказаться… я не совсем это имел в виду…

— Успокойся, я сама возвращаю тебе это слово.

— Серьезно?

— Совершенно серьезно, только с одним условием: ты мне расскажешь о своих новых планах на судьбу Нэнси.

— Зачем это тебе? — осторожно спросил Макдауэл.

«Значит, в самом деле есть причина, — подумала Сара, — и уж я-то ее легко узнаю… а может, и устраню». Сара очень спокойно подошла к мужу, с грациозной нежностью положила руку ему на плечо и пошла рядом. Старик посмотрел на нее.

— Так ты думаешь, — сказал он, тревожно улыбаясь, — у меня есть новые планы?

— Я уверена.

— Из чего ты это заключила?

— Из того, что вижу в тебе странную перемену с тех пор… ну, с тех пор, как приехали эти два иностранца. Не на Уилки ли Робертсона ты метишь?

— О! — сказал старик. — На этого колосса? Бедная Нэнси!..

— А, так не на него.

— Конечно, нет.

— Ну а другой, тот француз? — продолжала миссис Макдауэл, вдруг остановившись и поглядев в глаза мужу.

Старик собрал всю свою смелость и выдержал этот взгляд.

— Ты, — продолжила Сара, — всегда говоривший, что согласишься иметь зятя европейца, только если он будет очень богат и знатен, вдруг обратил внимание на этого молодого инженера со скромным именем и небольшими доходами? Право, я тебя не понимаю!

Макдауэл продолжал молча улыбаться.

— Или Шарль Леконт скрывает свое настоящее имя, — продолжала жена, — а на самом деле он какое-нибудь важное лицо?

— Ты угадала! Как быстро ты все угадала! — вскрикнул старик вне себя от радости.

— Я?! Что я угадала?

Макдауэл взял ее за руку и, отведя в сторону, тихонько сказал:

— Поверь, Сара, этот молодой человек совсем не тот, кем хочет казаться. Разве ты не заметила, с каким достоинством он держится, какой у него орлиный взгляд, да и… Одним словом, все в нем выдает породу и принадлежность к древнему роду. Он непременно носит одну из первых фамилий Франции.

— Какой-нибудь Роган или Монморанси?

— А отчего бы и нет!

Тут уж миссис Макдауэл не выдержала и громко расхохоталась.

— Отлично! — воскликнула она. — Превосходный сюжет для «Тысячи и одной ночи»! Королевский сын является под чужим именем во дворец любимой принцессы. Она угадывает его сердцем, он падает к ее ногам и просит ее руки. Прекрасная картина! Ах, милый друг, дай мне посмеяться! Вот так план! Оригинальный, по крайней мере.

— Хорошо, смейся-смейся! — сказал Макдауэл, нисколько не обескураженный этим. — Счастливо смеется тот, кто смеется последним. Дай мне неделю срока.

— И если через неделю переодетый принц все-таки окажется просто Шарлем Леконтом, горным инженером из Парижа… — серьезно проговорила Сара.

— То мы вернемся к нашим прежним планам.

— Хорошо, — сказала Сара, — мне больше ничего не нужно.

Колокол в третий раз позвонил к обеду. В конце галереи показались сэр Уилки и Шарль. Макдауэл поспешил к ним навстречу.

Какими бы странными ни выглядели фантазии Макдауэла относительно Шарля Леконта, но почва для них, несомненно, была. Шарль имел очень выразительную, благородную наружность, сэр Уилки, полный английских предрассудков, держался с ним удивительно любезно, а временами даже искоса бросал на него восторженные взгляды. Разумеется, старику и в голову не приходила истинная причина благоговения сэра Уилки. Напротив, он видел в этой симпатии элементы служения царственной особе и сочинил уже целый роман. Героем его, конечно, был Шарль. Но Шарль в нем был не просто горный инженер — он был претендентом на руку мисс Нэнси, а значит, сыном какого-нибудь французского гранда. Шарль влюбился в прекрасную американку и достал рекомендательное письмо от Рошара, чтобы иметь предлог войти в дом плантатора. В настоящее время горный инженер только и ждал удобного случая, чтобы объясниться и сложить к ногам мисс Нэнси свое имя и богатство. Вот что вообразил себе Макдауэл.

Перед тем как сесть за стол, плантатор с радостью заметил, что сэр Уилки обошел два раза вокруг своего приятеля и выказал тому знаки глубокого почтения. Затем Уилки взял молодого человека за руку и, пока внимание всех было занято чем-то другим, отошел на два шага и быстро составил из своих кулаков какую-то диковинную мельницу. Добряк Уилки повторил один из моментов поединка между молодыми людьми, однако Макдауэл, даже не подозревающий об этом бое, решил, что стал свидетелем некоего тайного знака, условного сигнала между молодыми людьми. «Отлично! — мысленно сказал он себе, садясь за стол и, по обыкновению, потирая руки. — Очень ловко! Этот молодой человек по меньшей мере герцог и пэр. Он будет моим зятем!»