Одинокие боги - Луис Ламур Страница 7

Отец бросил ружье с расстрелянными пулями около меня, а из другого начал вести прицельный огонь. Каждый выстрел делал без суеты и, казалось, вел счет врагам, с которыми разделался. Неожиданно индейцы исчезли так же внезапно, как появились. Засада явно не удалась, они это видели и, очевидно, решили избрать иную тактику нападения.

Лошади рванулись вперед, когда вдруг кто-то громко воскликнул:

— Там, сзади, остался Финней!..

Не дожидаясь, пока Фарлей остановит фургон, отец на ходу спрыгнул с лошади и побежал назад. Я видел, как несколько индейцев, внезапно вновь возникнув непонятно откуда, бросились за ним в погоню. Но отец, низко пригибаясь, то и дело стрелял в них, и те постепенно отступали.

В полумраке ночи был виден Финней или кто-то другой, кто лежал прижатый лошадью к земле и старался выбраться из-под нее. Подошел отец, выстрелил еще раз в направлении, куда скрылись индейцы, и протянул руку Финнею: это все же оказался он! Тот тоже открыл огонь по убегавшим нападающим. У отца, я знал, уже кончились патроны. Когда они с Финнеем возвращались к остановившемуся фургону, навстречу им поскакал Келсо.

Отец бросился на сиденье, и я протянул ему другое, мною заряженное ружье, забрав то, с которым он только что вернулся. Мы снова тронулись, трясясь на выбоинах каменистой дороги.

Мисс Нессельрод все это время сидела рядом с миссис Вебер, с самого края фургона, не выпуская из рук тяжелое ружье. Приготовившись было стрелять, она подняла его, когда фургон вдруг резко дернулся, и мисс Нессельрод чудом удержалась, едва не вылетев со своего сиденья.

Мельком глянув на отца, который опять взобрался на козлы и сидел рядом с Фарлеем, я увидел впереди темную реку, более быструю, как мне показалось, и уж конечно более глубокую, нежели та, которую мы только что преодолели.

Другой берег, наверное, был не менее чем в тридцати ярдах, но переправа могла оказаться гораздо опасней и серьезней чем предыдущая.

— Все равно, у нас нет выбора, — спокойно оценил обстановку отец. — Уверен, они обязательно вернутся обратно, и на рассвете мы будем окружены, а все пути к спасению — отрезаны.

— Ну что ж, ребята, осторожно! Начинаем спускаться! — непривычная ласковость голоса Фарлея подействовала на упряжку: лошади, немного поколебавшись, пошли к воде.

Сильное течение тут же подхватило фургон, закружило и понесло. Фарлей натянул поводья. Казалось, вот-вот и нас стихия оторвет от лошадей; но нет, те напряглись, рванулись, и совсем было накренившийся фургон выпрямился, коснулся дна противоположного берега — опасный момент миновал. Фарлей уверенно брал курс несколько наискосок, направляя упряжку к проему в кустах.

Медленно добирались мы до цели, которая, казалось, совсем не желала приближаться. Неожиданно лошади снова погрузились по брюхо в воду, но, дернувшись вперед, сделали последнее усилие и выскочили, фыркая и отряхиваясь, на берег.

— Они пойдут следом за нами, им надо дать отдохнуть, — заметил Фарлей, слезая с козел и заглядывая в темноту фургона. — Все целы, никто не ранен?

— Да вот Верна немного задело, — сообщил Финней.

— Нет-нет, ничего, со мной все в порядке, — тихо ответил отец.

Передохнув, лошади снова тронулись в путь, тяжело таща фургон по песку и двигаясь по незаметному пологому подъему, единственному на всем крутом берегу.

Фарлей повернул на юго-запад, пустив лошадей неторопливой рысью. Келсо по-прежнему скакал рядом с фургоном.

— Насколько я мог заметить, все тихо, — объяснял он Фарлею. — Кругом лишь пустыня да песок и камни.

— Сэр! — обратилась мисс Нессельрод к моему отцу. — Вы бы вернулись в фургон, давайте наложим повязку на вашу рану, чтобы остановить кровотечение: я ведь только с рассветом как следует смогу рассмотреть, что там у вас.

— Спасибо, — поблагодарил он ее и шагнул в темноту фургона.

Ночь, казалось, никогда не кончится. Я спал, все время просыпаясь от толчков, когда под колеса фургона попадали камни.

— Мы не преодолеем и десяти — двенадцати миль до рассвета, — ворчал Флетчер. — Лошади устали, и, если не дать им отдохнуть, они долго не протянут.

Когда я окончательно проснулся, в фургон уже пробивался серый предутренний свет. Флетчер и отец бодрствовали, Финней на козлах сменил Фарлея, спавшего рядом с нами. Я медленно подошел к Джакобу и встал позади, рассматривая расстилающуюся впереди мрачную пустыню, серый песок и голые камни, казавшиеся в мутной предрассветной дымке совсем черными.

— Я потерял свою лошадь, краснокожие убили, — мрачно произнес Финней. — И еще отличное, добротное седло. Эх, до чего же было прекрасное животное!

Мустанги шли очень тяжело, низко склонив головы. От них валил пар. Когда какая-нибудь лошадь оборачивалась назад, я видел ее сердитые, налитые кровью глаза. Перед нами, куда ни глянь, возвышалось сплошное кольцо скал; прохода между ними мне разглядеть так и не удалось. Я сказал об этом Финнею, но тот, не согласившись, покачал головой.

— Посмотри внимательнее! Видишь, вот там видны два перевала? Так что проходы есть, не сомневайся.

— Дуг Фарлей не сделает ошибки, — уверенно подтвердил отец. — Поскольку хорошо продумал маршрут. Там, впереди, немного правее, есть одно местечко, где можно укрыться, во всяком случае пересидеть несколько часов. Там есть и вода и трава. Мустанги как следует отдохнут, напьются, наберутся сил.

— Индейцы снова нападут на нас? — вопросительно посмотрел я на отца.

— Скорее всего, да. — Он замолчал, будто что-то соображая. — Мохавы — сильные воины и, конечно, захотят реванша, станут преследовать нас, если только не удастся сбить их со следа. Видишь ли, сынок, они очень рассчитывали на засаду. Но Фарлей, как ты убедился, стреляный воробей, поэтому мы были готовы к ней. Да и оружия у нас хватало, его оказалось больше, чем рассчитывали индейцы.