Тайны Шаман-камня - Иван Рассказов Страница 7

– Уважаемые граждане охотники, на нашу Родину напал враг! Фашистские полчища разоряют и сжигают целые города, убивая наших братьев, сестер и дочерей. Угоняют в рабство к себе в Германию наш многострадальный народ, не щадя никого, даже стариков с маленькими детьми. Если мы их не уничтожим, они придут и сюда, на вашу землю. В эту опасную для нашей Родины минуту Советская власть обращается к вам с просьбой защитить нашу Родину и с оружием в руках помочь разгромить немецких захватчиков.

Эта пламенная речь и привезенные газеты сделали свое дело. Все пришедшие тофалары записались в Красную Армию, пообещав через неделю прийти в военкомат для отправки на фронт. Когда комиссар уехал, возле отца собрались самые уважаемые охотники постарше, стали держать совет. И тут один из них вспомнил о древнем поверье и предложил всем, кто хочет, исполнить этот обряд.

– Волков развелось много, а пока мы будем воевать, их разведется еще больше, но каждый решает сам, – сказал он. Через неделю сформированный из тофаларов отряд трясся в вагоне теплушки, отправляясь на фронт. Одетые в одинаковую форму, наголо подстриженные, они все были похожи друг на друга. Только вот когда наступала глубокая ночь, солдаты из других теплушек слышали по ночам вой, удивленно наблюдая за десятками бегущих вдоль медленно тянущегося паровоза волков. Охрана эшелона несколько раз пыталась по ним стрелять, но после сурового запрета комиссара перестала это делать. Политрук был тот же, что приезжал на встречу с охотниками. Сформировав по приказу командования несколько батальонов из сибиряков Иркутской области, он ехал с ними на фронт. Не поняв сначала, о чем его просит пришедший к нему на остановке солдат, и потом, узнав в нем того шамана, который помог ему собрать отряд будущих разведчиков-снайперов, он решил внимательно выслушать его.

– Понимаешь, командир, – зайдя издалека и поняв, что если расскажет правду, то коммунист-политрук ему никогда не поверит, отец пошел на уловку, – вот, командир, смотри, у многих солдат кресты на груди и иконки в рюкзаках, и в эти иконки никто не стреляет! А теперь представь, что волки, которые бегут за нами по ночам, тоже наши иконки или духи по-нашему, запрети в них стрелять, командир. Иначе мои солдаты (у моего отца на петличках были сержантские знаки отличия) болеть начнут.

И он позвал его посмотреть в свою теплушку на солдата, который, будучи волком, был ранен ночью из винтовки. Правда, не очень серьезно, но лежать все равно надо было.

– Видишь, заболел солдат, командир, потому что в его духа стреляли, – сказал мой отец.

Комиссар покачал головой и, ничего не сказав, пошел вдоль поезда. Каких только чудиков нет у него в подчинении: православные, мусульмане, буряты буддисты, теперь еще и шаманы с их духами! Но согласно внутренней инструкции, по которой политрукам и командирам не рекомендовалось запрещать вероисповедание на войне солдатам, дабы не снижать их боевой дух, Иван Павлович, зайдя к начальнику охраны эшелона, запретил стрелять ночью по волкам. Зная, что тот стучит особистам и для того, чтобы у него не возникли сомнения, сказал ему:

– Капитан, у нас каждый патрон на счету, а Вы разбазариваете боеприпасы. На Вас лично волки нападают или Вы хотите снизить боеспособность нашей армии? – спросил он.

Поняв, куда клонит комиссар, и испугавшись предъявленных ему обвинений, нагло чувствовавший себя от своих связей с особистами до этого капитан вскочил со словами:

– Есть, товарищ комиссар, все выполним, – пулей умчался, придерживая руками свой огромный живот, нажратый от воровства пайка у своих солдат, на бегу думая: вот гад политрук, лишил меня такой забавы (этот перекормленный, как кабан, начальник охраны каждую ночь, отобрав у часового винтовку, стрелял для развлечения в бегущих рядом с паровозом волков). И тофаларов спасало только то, что до армии он был завскладом и вообще стрелять не умел. Добившись своего хитростью от комиссара, мой отец, собрав земляков, предложил им на фронте проситься только в один отряд, мотивируя тем, что плохо знают русский язык. «Иначе вы понимаете, как несладко придется. Нас всех в первую же ночь свои перестреляют! И никто разбираться не будет! А так у нас получается двадцать человек, выполнивших обряд, и столько же, его не совершивших. Мы для других смотримся все на одно лицо – это даст нам возможность скрывать нашу тайну».