Рам и Гау. Повесть об обезьянолюдях - Софья Радзиевская Страница 7

Орда провела ещё один беззаботный день. Хотя звери объедались на отмели всю ночь, но и оставшегося людям хватило: они доели мясо, разбили кости и высосали вкусный мозг. Ничто больше не удерживало их на этом месте. Усталости тоже не было: ели готовое. И когда Гау снова отрывисто крикнул и взмахнул палицей, призывая идти за ним, — люди поднялись охотно. Они догадались, куда поведёт их Гау, тепло костра начинало манить и их. Пожалуй, и без приказа многие сами направились бы к знакомой поляне. Даже Урр одобрительно зарычал и заторопился.

Гау бежал всё быстрее, всё нетерпеливее. Но напрасно его глаза искали над деревьями струйку дыма, на которую он постоянно оглядывался утром, покинув поляну. Дыма не было.

Вот и кусты орешника. Гау нетерпеливо ломал густые ветки, продираясь сквозь них к заветному костру. Но его не было. Только куча остывших угольев осталась на поляне. Глаза Гау налились кровью. Бросив мясо на землю, он в ярости начал топтать кострище ногами, чтобы дать выход охватившей его злобе.

Орда смотрела молча. Теперь, когда огонь исчез, каждый вспомнил, как хорошо было погреться возле него, почувствовать себя в безопасности, покричать задорно и подразнить рычащих в кустах зверей. Тем временем яркая полная луна поднялась над лесом и осветила поляну. Искать другое, более защищённое, место для ночлега было поздно: середина озарённой луной поляны и без костра казалась надёжнее, чем кусты вокруг, полные опасных ночных шорохов. Опечаленные потерей огня, люди начали устраиваться на ночлег: садились, опускали головы на колени. И тут Гау восстановил нарушенный теплом костра порядок.

— Ум! — крикнул он.

Высокий мохнатый человек поднял голову и быстро встал.

Гау немного помолчал.

— Кха! — крикнул он опять так резко, что все вздрогнули.

Кха, сидевший неподалёку, отлично слышал окрик и знал, что это значит. Он вместе с Умом должен ночью охранять спящую орду. Но Кха в ответ лишь оскалился и с грозным рычаньем опять положил голову на колени.

В свете луны было видно, как вздулись и затвердели страшные мускулы на его плечах и спине. Притворясь спящим, Кха готовился к прыжку, пальцы его впились в рукоятку тяжёлой дубины. Люди подняли головы, но не шевелились. Они ждали.

Гау помедлил минуту. К лицу его прилила кровь, зубы оскалились.

— Кха! — зарычал он и взмахнул палицей.

И тут Кха прыгнул на него. Страшный удар его дубины встретил дубину Гау. В следующую минуту тяжёлые палки полетели в сторону, и мужчины покатились по земле, терзая друг друга зубами и руками.

Вся орда была уже на ногах. Кха и Гау тесно обступили, слышалось тяжёлое дыхание и короткий приглушённый рык. Бой шёл насмерть. Это понимали все. Восставший против вождя должен победить или умереть. Мешать бою не смел никто — таков закон орды. Даже Урр, стиснув в руке свой страшный камень, тяжело дышал и скалил клыки, но не трогался с места.

Живой клубок из двух тел с яростным рычаньем покатился по поляне, косматые головы, оскаленные челюсти, мохнатые руки и ноги мелькали, точно это была игра, а не смертный бой. Орда двигалась за бойцами, не спуская с них горящих глаз, всё дальше от центра поляны, всё ближе к орешнику. Вот клубок подкатился к самым кустам. Стон, хруст — и Гау поднялся один, обливаясь кровью от страшных укусов. Шатаясь, он сделал несколько шагов. Орда молча расступилась перед ним, и вдруг все кинулись на середину поляны: из темноты кустов высунулось чьё-то гибкое туловище, но тотчас втянулось обратно и исчезло. Лежащее на земле тело Кха тоже исчезло.

Гау поднял палицу и оглянулся.

— Ик! — грозно крикнул он, ещё разгорячённый боем, и обвёл орду глазами, словно ожидая сопротивления. Но Ик уже послушно стоял рядом. Урок был суровый и понятный. Люди взволнованно, но тихо обменивались восклицаниями, приглушёнными криками, снова устраиваясь на ночлег. Огонь, огонь, так чудесно согревавший их в холоде прошлой ночи, исчез.