Помор - Валерий Большаков Страница 67

Выстояв очередь, он получил из рук Педро полную миску бобов и спросил негромко:

— Индейцы где?

Повар глянул испуганно на охранников и ответил:

— Ушли!

— Все?

— Все!

Прихватив коломинскую порцию, Чуга вернулся к Кузьмичу и присел рядышком. Внимательно оглядевшись, он сказал:

— Уходить надо сегодня.

Коломин поперхнулся и закашлялся.

— К-куда? — просипел он.

Фёдор усмехнулся.

— Не куда, Кузьмич, — сказал он ласково, — а откуда. Отсюда! Бочоночек-то цел?

— Ну да…

— Вот и рванём его вместе с теми, что припрятаны… Каухкан увёл всех краснокожих.

— Куда? — опять спросил Савва.

— А вот этого я не знаю. Мы с ним тут выпили маленько, поговорили за жизнь, а потом я ему кое-что растолковал… Скажи-ка, ты Тануха помнишь?

— Тануха? — совсем потерялся Коломин. — А-а! Отчего ж, помню. Лет пять назад, мы ещё на Аляске тогда жили, напали на нас колоши. Отбились кое-как, а Тануха раненого подобрали, так он у нас в плену оказался. Поправился, в веру нашу перешёл, а однажды Наташку спас, когда та в речке тонула — поскользнулась, дурёха, упала, а вода-то ледяная… Вот Танух и вытащил её. С тех пор и стерёг девку, ото всех напастей уберегал.

— А ведомо ли вам, что Каухкан — родной брат Тануха?

Савва вылупил глаза.

— Да не может того быть!

— Может. Гонт-то ему соврал, наговорил, что вы, дескать, Тануха пленили, да и кончили бедолагу. Каухкан, простая душа, и поверил. А когда я ему правду выложил, встал молча и ушёл. И всё, нету больше «индюков»! Уходить надо сегодня же ночью, пока Гонт новых надсмотрщиков не поставил.

— Д-да, пожалуй… — промямлил Коломин и жалко улыбнулся. — Всё мечтал покинуть это проклятое место, а как пришло время… Говорят, что пойманная птица со временем так привыкает к неволе, что боится покидать свою клетку.

— К воле привыкнуть будет проще!

— Так, значит, ночью? — сказал Савва окрепшим голосом.

— Как стемнеет, так и затеем переполох. Только вот что… Да вы ешьте, ешьте, а то остынет.

— Да я ем, ем…

— Скажите, Савва Кузьмич, а под миссией такой же камень, что мы в штреках рвём?

— Да нет, што ты, там помягче будет. Туфом прозывается.

Фёдор кивнул.

— Вот там бочоночки и заложим! — кровожадно улыбнулся он.

— Да где ж? В коридорчике том? Дверь-то на замке!

— Отопру, не сомневайтесь.

Коломин положил трясущиеся руки на колени.

— Господи, Господи… — прошептал он. — Неужто и вправду?..

— Вправду, — твёрдо сказал Чуга, — а то засиделись мы тута. Пора и честь знать!

Стемнело рано. Карьер затянуло мраком, и только самый верх миссии серебрился в свете восходящей луны. Дневной жар спал, но духота всё ещё держалась — ветерок в яму почти не задувал. И было тихо — миссия высилась в мрачном молчании, ни одного огонёчка не видать. Только со стороны казарм и конюшен слабо доносились ржание да звон гитары.

Фёдор по одному выкатывал бочонки с порохом из потайного штрека, потом их все разом подняли наверх.

— Потащили! — сдавленно сказал Коломин.

— А давайте их в вагонетку уложим да так и отвезём?

— Хорошая мысля приходит опосля! — ухмыльнулся Савва. — Давай! Да так и подорвём — весь удар вверх обратим, грянет как из пушки!

Уложив бочонки в вагонетку, рассовав запалы, двое заговорщиков осторожно покатили её к темневшему вдали силуэту миссии «Ацтлан».

Гул рельсов раздавался весьма звучно, но никого не потревожил — невольники спали мёртвым сном, их и канонада вряд ли разбудила бы, а у вертухаев, похоже, пьянка в самом разгаре.

Чуга осторожненько отворил железную дверь, и вагонетку загнали в коридор.

— Тут старая шахта была когда-то, — прошептал Савва, — давно, при монахах ещё, и не коридор это вовсе, а штольня. Просто потом руду сверху копать стали, пока всю не выбрали, а при Гонте начали скалу долбить — жилы вскрылись…

— Поджигай!

— Ага…

Чиркнула спичка, подсвечивая лицо Коломина. Пучок бикфордова шнура зашипел, заискрил, подбираясь к зелью…

— Быстро отсюда!

Прикрыв за собою дверь, Фёдор пошагал по шпалам, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться бегом.

— Сейчас… — пробормотал Савва Кузьмич, втягивая голову в плечи.

Чуга обернулся. Миссия возвышалась всё так же нерушимо, словно продолжая собою каменное основание. Вдруг земля вздрогнула, тяжкий гром сотряс всё вокруг. Железную дверь выдуло, словно парус, но не вышибло, только в щель пробилось дымное пламя — чисто дракон огнедышащий на волю рвался. Зигзагом по стене пробежала трещина, ещё одна… Огромные пласты туфа стали оседать, обваливаться, будто в разрезе выказывая шахту с болтавшейся клетью. И не выдержали стены миссии — они ломались, рассыпались, рушились, с оглушительным грохотом валились в карьер, громоздя нещадно пылившую осыпь. Камни с треском и гулом ударили в стену барака, пробуждая к жизни его обитателей. Люди с заполошными криками выскакивали наружу — и замирали, как те соляные столбы.

— Кузьмич! — крикнул Фёдор, срываясь на бег. — Пора! Дуйте в конюшню — и гоните к Пылающим скалам!

— Фосьмите нас с сопой! — завопил фон Бадер, хватая Чугу за руки. — Мы путем полезны!

— Оцень, оцень полезны! — мелко кланялся Ван.

— За ним! — гаркнул Чуга, указывая на Коломина. — Бегом! Кузьмич, не ждите меня, я вас догоню!

Сжимая в руке нож Каухкана, помор бросился к осыпи, где ещё не рассеялась пыль, и стал быстро взбираться по склону, по шевелящимся камням, что ползли под ногами, как панцири стаи черепах.

— Попадись мне только… — хрипло и яростно выдыхал Фёдор, одолевая завал.

Наверху его глазам открылся внутренний дворик — всё левое крыло здания ухнуло вниз, и несколько комнат походили на распахнутые сундуки, из которых ветром раздувало тряпьё. Тяжело колыхались плотные шторы, трепетали легкомысленные занавесочки.

Плотный мексиканец выбежал навстречу, увидал Чугу и аж присел от страха, но тут же стал лапать револьверы. Помор бросился на него, взмахивая ножом, и с ходу распорол вертухаю горло — кровь брызнула рубиновыми струями. Мексиканец, хлюпая и клекоча, падал ещё, когда Фёдор выхватил у него оба «кольта». И очень вовремя — из-за колонн нижней галереи как раз выбегали ещё двое с винтовками. Тремя выстрелами Чуга уложил обоих — умения не забывались.

— Гонт, сука! — проревел он. — Выходи!

Фёдор был страшен — воплощённый Азраил, ангел смерти. Он пробежал вдоль галереи, заглядывая в двери открытые или выламывая те, что были заперты. Попав в особо пышные апартаменты, Чуга понял, что оказался в личных покоях Гонта — костюмы миллионщика, небрежно разбросанные по плюшевому дивану, послужили ему подсказкой. И, по всей видимости, хозяин был здесь совсем недавно — ещё не рассеялся сигарный дым, а огромный канделябр, утыканный свечами, как иконостас, источал мерцающее сияние.