Джузеппе Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма Страница 62

Во-первых, переодетый прокурором г-н де Сартин, посещающий на пятом этаже одного дома на улице Ларбр-Сек юную особу, которой он не стыдится пересказывать сотни три грязных книжонок; это бывает третьего числа каждого месяца.

– Ваше сиятельство! Вы собираетесь очернить благородное дело.

– Подобные дела очернить невозможно. Во-вторых, переодетый его преподобием господин де Сартин, проникающий в монастырь Кармелиток на улице Святого Антуана.

– Я должен был передать святым сестрам новости с Востока.

– Ближнего или Дальнего? В-третьих, переодетый лейтенантом полиции господин де Сартин, разъезжающий по ночным улицам в фиакре наедине с герцогиней де Граммон.

– Ах, ваше сиятельство! – не на шутку испугался господин де Сартин. – Неужели вы готовы подорвать уважение к моему учреждению?

– Вы ведь закрываете глаза, когда подрывается уважение ко мне! – рассмеялась графиня. – Впрочем, погодите.

– Я жду, ваше сиятельство.

– Мои шалопаи уже взялись за дело и сочинили, как сочиняют ученики коллежа в изложениях, в переводах, с преувеличениями, и я получила утром уже готовые эпиграмму, куплет и водевиль.

– О Боже!

– Все три сочинения отвратительны. Я угощу ими сегодня короля, а также предложу его вниманию новый Pater noster 12 который вы распространяете против него, помните:

«Отец наш Версальский, пусть позор падет на Ваше имя, как оно того заслуживает; Ваш трон расшатан. Вы больше не способны выражать на земле Божью волю; верните нам хлеб наш насущный, съеденный Вашими фаворитками; простите своему парламенту, как мы прощаем Вашим министрам, которые его продали. Не поддавайтесь искушениям графини Дю Барри и освободитесь от Вашего чертового канцлера.

Аминь!»

– Где вы это нашли? – спросил г-н де Сартин, – со вздохом складывая руки.

– О Господи! Да разве мне нужно искать? Мне любезно присылают каждый день лучшее из произведений такого рода. Я отдаю вам должное за эти регулярные посылки.

– Ваше сиятельство!..

– Итак, в ответ вы получите завтра упомянутые мной эпиграмму, куплет и водевиль.

– Почему бы вам не передать мне их сейчас?

– Потому что мне еще нужно время для того, чтобы их размножить. Уже стало привычным, что полиция узнает в последнюю очередь о происходящем, не так ли? Нет, правда, это вас развлечет! Утром я сама над ними смеялась чуть не целый час. А король смеялся до слез и даже заболел от смеха. Вот почему он запаздывает.

– Я пропал! – вскричал г-н де Сартин, обхватив руками голову в парике.

– Нет, еще не все потеряно, вас высмеяли – только и всего. Разве я погибла после «Прекрасной бурбонки», а? Нет, я в бешенстве, только и всего. Теперь я хочу заставить беситься других. Ах, до чего хороши стишки! Я была так довольна, что приказала подать моим графоманам белого вина: должно быть, сейчас они уже мертвецки пьяны.

– Ах, графиня, графиня!

– Я вам сейчас прочту эпиграмму.

– Помилуйте!..

О Франция! Ужель твоя судьба –

Служанкой быть у похотливой шлюхи?!

– А, нет, я ошиблась: эту эпиграмму вы пустили против меня. Их так много, что я путаюсь. Погодите-ка, вот она:

Чудную вывеску, друзья, вы б не забыли:

Воспитанник Луки по просьбе лекарей

Фигурки в полный рост смог поместить в бутыли –

Бонн, Мопу, Тере во всей красе своей.

При них Сартин. Слова на сигнатуре были:

«Смесь четырех воров» –

Тот, кто ворует, пей!

– О жестокое сердце, вы будите во мне тигра!

– Теперь перейдем к куплету, он написан от лица герцогини де Граммон;

Подойди поближе, страж порядка!

Хороша я и целую сладко.

Убедись-ка сам, чтобы украдкой

Рассказать об этом королю…

– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! – вскричал разгневанный г-н Сартин.

– Успокойтесь, – проговорила графиня, – отпечатано пока всего десять тысяч экземпляров. А теперь вас ждет водевиль.

– Так в вашем распоряжении печатный станок?

– Что за вопрос! Разве у господина де Шуазеля его нет?

– Пусть поостережется ваш печатник!

– Ну, ну, попытайтесь: свидетельство оформлено на мое имя.

– Это отвратительно! И король смеется над всеми этими гнусностями?

– Еще бы! Он сам находит рифмы, когда затрудняются мои пауки.

– Вам хорошо известно, что я ваш верный слуга, а вы так ко мне относитесь!

– Мне известно, что вы меня предаете, а графиня Шуазель жаждет моего падения.

– Ваше сиятельство! Она захватила меня врасплох, клянусь вам!

– Так вы признаете? – Вынужден признать.

– Почему же вы меня не предупредили?

– Я за этим как раз и пришел.

– Я вам не верю.

– Слово чести!

– Я тоже могу поклясться.

– Пощадите! – проговорил начальник полиции, опускаясь на колени.

– Мило!

– Именем Бога заклинаю вас пощадить меня, графиня!

– Как вы испугались сомнительных стишков, вы – такой человек, министр!

– Ах, если бы я только этого боялся!

– А вы не думали, что меня, женщину, такая песенка может лишить сна?

– Вы – королева.

– Да, королева, не представленная ко двору.

– Клянусь вам, ваше сиятельство, что я никогда не причинял вам зла.

– Нет, но вы не мешали делать его другим.

– Если я перед вами и виноват, то в очень малой степени.

– Хотелось бы в это верить.

– Так поверьте!

– Речь идет о том, чтобы не просто не делать зла, а совершать добро.

– Помогите мне, мне это никак не удается.

– Вы на моей стороне, да или нет?

– Да.

– Простирается ли ваша преданность до того, чтобы поддержать мое представление ко двору?

– Да вы сами ставите этому препоны.

– Подумайте хорошенько! Мой печатный станок наготове, он работает днем и ночью; через двадцать четыре часа мои писаки проголодаются, а когда они голодны, они имеют обыкновение больно кусаться.

– Я готов стать послушным. Чего вы желаете?