Шехерезада - Энтони О'Нил Страница 61

а первых порах семеро курьеров не разговаривали, испытывая серьезные трудности, не привыкшие к ритму езды на верблюдах, двигаясь с переменной скоростью, пытаясь добиться какого-то порядка и регулярности. На подготовку у них было крайне мало времени. Когда прибыли на место отправления, освещенное факелами, подъехавший шейх кратко приветствовал их.

— Выделил вам место в середине каравана, — сообщил он. — Перед вами поедут торговцы специями, люди очень осторожные, бдительные. За вами — торговцы светильниками и медной утварью. Ни те ни другие вас не побеспокоят. На каждые двадцать верблюдов приходится по охраннику, а к вам специально приставлены лишние. Мне велено идти форсированным маршем, чтобы вовремя достичь Акабат-аль-Шайтана. Да будет так. Под моим руководством вы не погибнете, если будете слушаться. Держитесь там, куда я вас поставил. Никогда не сворачивайте с дороги. Если кто-нибудь с вами заговорит, со всеми обращайтесь как с равными. Если возникнут споры, обращайтесь ко мне. Я поеду во главе каравана и буду решать все вопросы: когда нагружать верблюдов, когда разгружать, когда отдыхать, когда молиться, когда воду пить, когда срыгивать, когда солнцу вставать. Я капитан этого корабля. Уважайте меня. Я слушаюсь приказаний одного Аллаха. И порой, — язвительно добавил он, — предложений его приспешников.

Шейх, будучи обязанным выполнять поручение, явно решил, что ничто ему не мешает демонстрировать величавое неудовольствие. Ему действительно хотелось как можно скорее отправиться в путь, лишив Гаруна аль-Рашида возможности вмешаться в последний момент и не позволив его агентам освоиться.

Как только он отъехал от них, почти сразу же в голове каравана предупредительно грянули барабаны, их бой мигом подхватили другие охранники по всей колонне, вплоть до замыкающих. Отовсюду послышались крики, собачий лай, ишачий рев, звон натягиваемых удил, какофония громыхавших товаров, и, откликнувшись на шум, шеренги ревущих, храпящих, связанных друг с другом верблюдов, поспешно поднялись на ноги; караванщики быстро крепили и в последний раз проверяли поклажу, набрасывали подстилки, подхватывали с земли погонщицкие палки в причудливых тенях качавшихся фонарей; даже спавшие поспешно вскакивали, цеплялись к каравану, как клещи к блуждающему в пустыне козлу. Знаменосец развернул штандарты шейха, снова загрохотали барабаны, прокатились крики, первые ряды двинулись с поразительной скоростью, увлекая за собой колонну, как на туго натянутом железном тросе, и гигантский состав с вечными и одноразовыми товарами, с абсолютно недолговечными людьми и животными, стряхнувшими с себя сонливость, с редкой отвагой и самоуверенностью окунулся в ночь, пустившись по дороге к священному городу.

Касыму, привыкшему к ленивой погрузке и неспешному отправлению, казалось, будто шторм сорвал его с якоря. Передние ряды каравана с пугающей быстротой удалялись по большой дороге на Куфу мимо Лисьего монастыря, и если б семерка не поспешала, хвост процессии затоптал бы ее. Поэтому курьеры с максимальной поспешностью взгромоздились на возбужденных верблюдиц, быстро привязались к седлам, качнулись вперед, откинулись назад, и почти без понуканий — которых в любом случае без того хватало из уст улюлюкавших погонщиков, — влились в поток, как щепки, подхваченные течением, повернувшись спиной к Багдаду, лицом к Мекке, ни о чем не успевая подумать, кроме самосохранения.

Местность между двумя реками была сплошь усеяна пышными садами, растительностью, пересечена ирригационными каналами, вблизи сверкавшими в свете прыгавших факелов и фонарей, вдали окрашиваясь в темно-синие и угольно-черные ночные цвета. Почти через каждую тысячу локтей стояли мосты, на каждом возникали пробки, заторы, толкучка, сумятица. Через какое-то время погонщики верблюдов запели, знакомо, как моряки в рейсе, по крайней мере слегка утешив команду. Всходившее солнце заливало поля, засаженные хлопком, съедобным гибискусом, сорго, рисом; уже виднелись пахари со своими волами, крестьяне, веявшие в шалашах из пальмовых листьев ячмень и пшеницу; слышался скрип жерновов водяных мельниц, птицы расправляли крылья, начинали жужжать насекомые, зашуршала осока; муэдзины призвали прохожих и проезжавших к молитве; караван надолго погрузился в благочестивые думы.

Когда солнце обесцветило синее небо, шейх объявил привал, о чем предупредили по линии барабаны и крики. Караван подошел к купе пальм под живописным поселением Зариран. Все спешились, потянулись, расположились в тени. В окружении своих беспорядочно бродивших, ворчавших верблюдиц семеро членов команды, доставлявших выкуп, уселись в заговорщицкий кружок вдалеке от багдадской стражи, но подобающе настороженные. В обстановке повышенной секретности разделили сухари и хлеб, одновременно знакомясь с одним неприятным последствием происходящего: запоздалым протестом никогда раньше не чувствовавшихся мышц и суставов. Боли, вкупе с разгоревшимся аппетитом, усталостью, непривычной, неморской одеждой, вызывали только раздражение. Проходивший мимо торговец оливковым маслом с подчеркнутой небрежностью поприветствовал их.

— Легковатая поклажа, — заметил он, сполна загруженный своими товарами.

Касым пронзил его взглядом:

— Что это ты имеешь в виду?

— Просто шучу, приятель, — с улыбкой объяснил мужчина. — У вас вообще груза нет.

— Угу, — буркнул Касым, не сводя с него глаз.

— Может, вы выполняете секретное задание?

Касым стал еще суровее.

— Тебе какое дело?

— Просто я любопытный, как кошка.

— А я хищный, как тигр.

— Мы правительственные инспекторы, — вмешался Юсуф. — Обследуем водопои госпожи Зубейды. Может быть, ты что-то должен нам передать?

— Что передать?

— Указания.

Мужчина растерялся:

— У меня нет никаких указаний.

— Тогда, может, как-нибудь потом побеседуем, если на то будет воля Аллаха?

— Побеседуем, если на то будет воля Аллаха.

Он отошел. Касым, презрительно хмыкнув, проворчал ему вслед:

— Сукин сын, — и взглянул на Юсуфа. — С чего это ты разговаривал с ним в таком тоне?

— Подумал, вдруг это связник, — ответил Юсуф. — Из шайки похитителей…

— Он? — Касым оглянулся на удалявшуюся фигуру.

— Кто знает?

Касым призадумался:

— Так рано?

— Почему бы и нет? Мы должны ко всему приготовиться.

— Да? И поэтому целовать землю у него под ногами?