Одинокие боги - Луис Ламур Страница 61

Проходя мимо оставленного следа, я наклонился и стал внимательно вглядываться в него, не в состоянии избавиться от чувства, что он оставлен намеренно, поскольку до сих пор подобных отпечатков ноги нигде не появлялось. Он был оставлен для меня и означал знак или намек на что-то.

В ожидании появления индейцев мы не сидели сложа руки. Джакоб учил меня искусству плетения арканов. Монте тоже знал это дело, но предпочитал работать с конским волосом: так делали арканы техасцы. Прислушиваясь к разговорам Джакоба и Монте, я многое узнал о повадках диких лошадей и охоте на них.

Как-то вечером возвратившийся из лавки Мак-Калла возвестил:

— Оказывается, мы тут не одни, я хотел сказать, у нас могут появиться соседи.

Мы в недоумении смотрели на него, ожидая дальнейших разъяснений.

— Пауло Вевер! Он движется по направлению к нашему дому и через некоторое время будет здесь.

— А, это один из тех, кто живет в горах, — заметил Джакоб. — Я встречал его. Пауло неплохой человек.

— Это еще не все. С ним еще один по имени Секстон, друг старого Хуана Антонио. Они занимаются торговлей, охотой и тому подобными делами. — Монте посмотрел на меня. — Оказывается, Пауло был знаком с твоим отцом, Иоханнес, когда тот скрывался от старика.

Сказанное не вызывало сомнений: наверное, так оно и было, они оба неплохие люди, но в глубине души я почему-то сразу невзлюбил их. Ревновал, что ли, к моим индейцам, моим каньонам и пустыне? Знал, что, если сюда придет много людей, моя пустыня не останется уединенной, перестанет быть пустыней? Эти мысли до того разозлили меня, что я встал и вышел из дома. Небо затянули облака, с гор подул холодный ветер.

Придет много людей, продолжал растравлять я себя, заполнят пустыню... Что будет с Одинокими Богами? Куда уйдут духи древних людей? Спрячутся в старых деревьях и скалах? Или, лишившись почитания, к которому привыкли, постепенно угаснут? Исчезнут?

Вернувшись в дом и не объясняя своего раздражения, я сказал:

— Полагаю, что так непременно и случится, но мне не хотелось бы, чтобы наша страна пустыня полнилась новыми людьми. У меня такое ощущение, будто мы теряем что-то очень важное, невосстановимое уже.

Джакоб понимающе кивнул.

— Мне знакомо это чувство. Со мной происходит подобное, если на своей заветной тропе я встречаю вдруг незнакомого всадника. Но мы не должны ревновать, Ханни. Пустыня — это место для всех.

— Здесь что-то принадлежит только мне, Джакоб, — не согласился я с ним. — И я непременно должен отыскать это, пока не поздно. Что-то, связанное лично со мной.

Финней долго молчал, обдумывая мои слова, и, наверное, тронутый моей откровенностью, сказал:

— Твои родители нашли здесь друг друга. Верн рассказывал мне. Им пришлось бежать в пустыню, но здесь они обрели счастье, счастье в любви. Пусть оно и не было долгим, но оно было. И пусть это останется с тобой, малыш, на всю жизнь.

Отец и мать жили во мне всегда. А теперь я почему-то вспомнил и о Мегги. Где она теперь? Что делает? Я улыбнулся темноте за дверью. Как же все глупо! Почему она должна Думать о каком-то мальчишке? Я для нее просто одноклассник, сидевший недолго рядом с ней в школе и боявшийся даже заговорить, смущавшийся одного ее присутствия и красневший, если она смотрела на меня, что, к сожалению, делала очень редко.

Как мой отец познакомился с мамой? Краснел ли он, как я? Сомневаюсь. Он всегда казался таким уверенным в себе. А я несколько месяцев просидел рядом с Мегги и ничего не сказал, хотя, может быть, какая-то искра все же вспыхнула между нами?.. Мы оба читали лучше всех в классе, и Томас Фразер часто заставлял нас читать вслух по очереди, сначала одного, потом другого. Но этого, конечно, я понимал, было недостаточно.

На следующее утро, испытывая беспокойство из-за того, что до сих пор не появлялся Франческо, я не выдержал, оседлал лошадь и поехал в лавку. И не успел поставить ногу на ступеньку, как из ее дверей мне навстречу вышел человек. Это был... Флетчер.

Он самодовольно улыбался, и я тут же разозлился, увидя его наглую улыбку.

— Давненько ты не попадался мне на глаза, парень! — злорадно сказал он. — Интересно, зачем это ты отправился назад, в пустыню?

— Вас это не касается.

Его улыбка словно застыла на лице, но выражение наигранного радушия как ветром сдуло.

— Может быть, нет, — ответил он, — а может быть, и да. Касается. Твой отец слишком много времени провел в пустыне со своими друзьями индейцами. Мне интересно почему. А существуют некоторые, кто предполагает, что это неспроста: будто он раздобыл здесь немало денег.

— Денег? — изумился я. — Каких денег?

— Его и твоей матери. Они жили на востоке, а потом он заплатил за ваш переезд на запад. Вспомни-ка, сколько он отдал за вашу поездку в фургоне? Довольно кругленькую сумму! Где твой отец нашел столько? Полагаю, они уже у него были, когда он уехал на восток. Значит, раздобыл их в этой пустыне!

Я открыл от удивления глаза. Потому что знал, что мои родители все эти годы жили в очень стесненных условиях, денег едва хватало на жизнь. Случались, конечно, моменты везения, когда отцу удавалось заработать приличную сумму, — как тогда с лошадьми, победившими на скачках. Но везло не слишком-то часто.

— Вы ошибаетесь, сэр, — решительно запротестовал я. — Когда мой отец уехал на восток, у него не было за душой ничего, кроме вырученного от продажи скота и мехов.

Флетчер вытащил из кармана сигару, небрежно сунул ее в рот.

— Может быть, и так, а может быть, и нет, — повторил он свою загадочную фразу. — Зачем же тогда он остался здесь, вместо того чтобы со всеми вместе отправиться прямо в Лос-Анджелес? — Флетчер взмахнул рукой. — Почему задержался в этом Богом забытом месте? Я тебе скажу, у него была на то причина! Наверняка он нашел золото или индейцы показали ему, где оно запрятано.

И еще я тебе скажу, парень, одну вещь: твоя мисс Нессельрод знает про это золото. Иначе с какой стати она стала бы так заботиться о тебе? Ты подумал? И зачем ты теперь сам вернулся в пустыню с этим Финнеем? — Он чиркнул спичкой и поднес к сигаре. — Отправляйся, отправляйся, куда задумал! А я следом. Там, уверен, хватит на всех нас...

— Флетчер! — выдавил я из себя. — Вы глупец!

Был момент, когда я думал, что он ударит меня, а поэтому, чуть отступив, предупредил:

— Не пытайтесь этого делать, Флетчер!

Что-то в моем тоне и моих словах, очевидно, насторожило его. Он внезапно посмотрел на меня.

— О'кей, ты стал мужчиной! И наконец-то вырос, поэтому теперь я могу и убить тебя.

Не знаю, что произошло, но неожиданно мне стало вдруг очень весело. Я рассмеялся ему в лицо.

— Когда вам будет угодно, Флетчер! Когда вам будет угодно!