Жилище в пустыне (сборник) - Томас Майн Рид Страница 6

Мы все еще не могли оправиться от изумления. Все, что мы видели, было странно, необъяснимо. Звери, которых мы привыкли видеть лишь за решеткой зверинца, были ручными и кроткими, как скот на ферме; на каждом шагу мы открывали новые породы.

Множество растений росло в саду и на полях; дикий виноград обвивал стены, желтая пшеница наполняла ясли; реяли ласточки, голубые сойки, хлопали крыльями попугаи. Все это было очень любопытно.

Около часа мы бродили по усадьбе, присматриваясь к ее чудесам; наконец нас позвали обедать.

– Прошу вас, джентльмены, – произнес хозяин, указывая на дом.

Мы вошли и уселись за большой круглый стол, на котором дымились весьма аппетитные блюда. Некоторые из них нам были хорошо знакомы, с другими мы сталкивались впервые. Тут была ломтями нарезанная дичь, буйволовые языки, бизоньи котлеты – разумеется, из филейной части бизона, яйца дикой индейки всмятку и в виде омлета, хлеб, масло и сыр. Все подстрекало наш аппетит, который, по правде сказать, и не нуждался в возбудителях. Мы изнывали от голода, с утра ничего не евши.

На очаге закипал большой котел. Что могло в нем быть? Во всяком случае, не чай и не кофе. Вскоре любопытство наше было удовлетворено.

Перед нами поставили чашки с дымящимся горячим напитком, и мы нашли его необычайно вкусным и подкрепляющим: это был чай из корешков сассафраса²³ с кленовым сахаром, а сливок было подано к нему вдоволь. Мы быстро к нему приохотились, найдя, что он ничуть не хуже настоящего китайского чая.

За обедом мы украдкой разглядывали странные предметы окружающей обстановки. Мебель была простая и грубая и, по всей вероятности, самодельная. Посуда различной формы, из разнообразного материала. Здесь были кубки, стаканы и чашки, выдолбленные из дерева и тыквы; были тарелки и кувшины, выточенные из дерева, и очень много гончарной посуды красного обжига, самых различных форм и размеров: суповые миски, ковши, кувшины и так далее.

Стулья были неуклюжие, но великолепно пригнанные, почти все обитые сыромятной кожей, с откидными спинками, что сообщало им удобство. Стулья полегче, с сиденьями, сплетенными из пальмовых листьев, служили, очевидно, для меблировки внутренних комнат.

Стены были лишены всякого убранства, если не считать кое-каких диковинных произведений долины: чучела птиц с радужно-ярким оперением, оленьи рога и тщательно отлакированные брони двух-трех земляных черепах. Ни зеркал, ни картин, ни книг… за исключением одного фолианта, переплетенного в кожу антилопы и лежавшего на особом столике. Я заглянул в него: книга оказалась Библией. Как видно, хозяин был не охотник до веселого и разнообразного чтения.

Вся семья, во главе с отцом, была в сборе. Мы познакомились с ней еще до обеда, когда все сбежались нас приветствовать. Но до чего мы изумились, прислушавшись к детскому разговору: казалось, что мы – первые люди, которых они видят за десять лет.

Дети были жизнерадостные, пышущие здоровьем крепыши. Два мальчика, которых родители звали Франком и Генри, и две девочки; одна из них очень смуглая, маленькая брюнетка, с личиком испанского типа, другая – белокурая, полная противоположность сестре. У миниатюрной блондинки были чудесные золотые локоны, голубые глаза и длинные черные ресницы. Ее звали Марией, а сестру – Луизой. Сестры были очень красивы и непохожи друг на друга. Самое странное было то, что они являлись однолетками. Мальчиков тоже можно было назвать близнецами: они были одного роста и сложения, но значительно старше сестер. Я бы дал им лет восемнадцать; кто из них старше, можно было лишь гадать. Курчавый, белокурый Генри с мужественным и коричнево-смуглым лицом походил на отца; его черноволосый брат был копией матери. Женщина была не старше тридцати пяти лет и выглядела моложавой.

Сам хозяин, мужчина лет сорока, рослый и широкоплечий, с румянцем во всю щеку и чуть седеющими, когда-то густыми и вьющимися русыми волосами. Он не носил ни усов, ни бороды; подбородок его хранил следы ежедневного прикосновения бритвы. Во всех его движениях чувствовался человек, который привык следить за собой и хочет быть корректным. Несомненно, мы имели дело с джентльменом, а с первых же слов застольной беседы выяснилось, что хозяин наш – человек образованный.

Одежда этой семьи была чрезвычайно разнообразна: глава семейства был одет в охотничью фуфайку и высокие ботфорты из дубленой оленьей кожи, похожие на обыкновенные охотничьи сапоги. Костюм мальчиков смахивал на отцовский, но под куртками у них были надеты рубашки из домотканого холста. Женщина и девочки были в просторных платьях из того же холста, отороченных кожей, тонко выделанной и нежной, как перчаточная замша. Присмотревшись к разбросанным шляпам, я заметил, что они искусно сработаны из пальмовых листьев.

Покуда мы сидели за столом, негр то и дело появлялся в дверях и рассматривал нас, с любопытством заглядывая в комнату. Это был крепкий приземистый человечек, черный как смоль, лет под сорок. Я обратил внимание на его курчавую, лоснящуюся, с бесчисленными шерстяными завитками шевелюру, словно баранья шапка, надетая на голову. Зубы у него были большие и белые; он их скалил каждый раз, когда улыбался, а улыбка у него не сходила с лица. Было что-то неизъяснимо приятное в блеске его глубоких черных глаз, подвижных и выразительных, которые ни минуты не оставались в покое; он вращал белками, причем морщился его приплюснутый нос.

– Куджо, прогони зверей, вернее, одну только «лэди», – сказала хозяйка, указывая на волчицу, заслужившую такое прозвище благодаря своему изяществу.

Приказание это – или, вернее, просьба, потому что хозяйка обратилась к негру очень ласково, – было немедленно исполнено. Куджо ринулся в столовую и в несколько мгновений разогнал не только волков, но и пантер, и всех других животных, которые ластились к нашим ногам, внушая некоторый страх моим товарищам.

Все это показалось нам настолько странным, что мы не сочли нужным скрыть свое удивление. После обеда мы обратились к хозяину с просьбой разъяснить, что все это означает.

– Погодите до вечера, – сказал он. – Я расскажу вам свою историю, когда мы усядемся вокруг очага; пока что вы нуждаетесь еще в другом подкреплении: отправляйтесь на озеро и выкупайтесь; солнце стоит высоко, жара нестерпимая – купанье вас окончательно освежит и смоет дорожную усталость.

Мы последовали его совету; затем некоторые из нас вернулись к подошве горы, где мы оставили мулов под охраной проводников-мексиканцев, а другие пошли бродить по полям, на каждом шагу удивляясь диковинным открытиям.

Наконец наступил вечер. После великолепного ужина мы уселись вокруг пылающего очага, чтобы выслушать странную историю Роберта Ролфа: так звали нашего хозяина.