Следопыт, или На берегах Онтарио - Джеймс Фенимор Купер Страница 6

– Тут, мастер Следопыт, мы сходимся в мнениях. Шататься по улицам, слушать проповеди или посещать воскресную службу еще не значит быть человеком. Отправьте малого в море, если хотите раскрыть ему глаза на мир, пусть поглядит на чужие племена и на то, что я называю лицом природы, если хотите, чтобы он научился понимать сам себя. Возьмите хотя бы моего зятя. Он в своем роде славный малый, ничего не скажешь, но пехтура есть пехтура, и, хоть ты двадцать раз называйся сержантом, дело от этого не меняется. Когда он посватался к моей сестре Бриджет, я сказал этой дурехе – как и обязан был сказать, – кто он есть и чего ей ждать от такого муженька. Но эти девчонки, ежели забьют себе что в голову, с ними просто сладу нет. Правда, сержант вроде бы вышел в люди, у себя в крепости он, кажется, крупная шишка, но ей-то, бедняжке, какой от этого прок, когда она уже четырнадцать лет как в гробу.

– Ремесло солдата – честное ремесло, лишь бы он сражался на правой стороне, – сказал Следопыт. – А как французишки все вор на воре, а его священное величество и наши колонии всегда за правое дело стоят, то у сержанта и совесть спокойна и слава добрая. Я никогда не спал лучше, чем когда задавал мингам взбучку, хотя, по чести сказать, не в моих правилах сражаться, как индеец. У нашего Змея свой обычай, а у меня свой; мы сражаемся бок о бок уже многие годы, и каждый из нас уважает обычай другого. Я говорю ему, что на свете только одно небо и только одна преисподняя, чему бы ни учила его религия, но тропы туда ведут разные.

– Вы рассуждаете разумно, и он обязан вам верить; но дороги в ад, по-моему, ведут большей частью сушей. Бедняжка Бриджет всегда называла море "чистилищем": ведь, расставаясь с сушей, уходишь от ее соблазнов. Сомневаюсь, чтобы это можно было сказать о здешних озерах.

– Что в городах и поселках заводится всякий грех, я охотно допускаю; но наши озера окружены лесами, а в таком храме каждый день хочется возносить молитвы богу. Что люди даже в лесной глуши бывают разные, я тоже согласен: делавары и минги – это день и ночь. А все же я рад нашему знакомству, друг Кэп, хотя бы уже потому, что вы можете рассказать Великому Змею, что озера бывают и соленые. Мы с ним одна душа и одно сердце с первого же дня, и если могиканин верит мне так же, как я ему верю, то он немало узнал от меня о жизни белого человека и о законах природы; но я заметил, что никто из краснокожих не дает веры тому, что на свете есть соленые озера и реки, текущие вспять.

– А все оттого, что в голове у вас полнейший ералаш и обо всем-то вы судите шиворот-навыворот, – заметил Кэп, снисходительно покачивая головой. – Вы толкуете о своих озерах и перекатах, точно это морские корабли, а об океане, его отливах и приливах – словно это рыбацкий челнок. Разящая Стрела и Змей сомневаются в том, что существует соленая вода, но это же чистейшая бестолочь, хотя и мне, признаться, кажется басней, будто существуют какие-то внутренние моря, а тем более будто вода в море может быть пресной. Я проделал такой долгий путь, отчасти чтобы собственными глазами и собственным небом в этом убедиться, а не только чтобы услужить сержанту и Магни, хоть сержант и муж моей сестры, а Магни для меня все равно что родная дочь.

– Вы заблуждаетесь, вы заблуждаетесь, вы очень заблуждаетесь, друг Кэп, недооценивая могущество и мудрость, явленную богом в его творении, – возразил Следопыт с истовой убежденностью. – Бог сотворил солонцы на потребу оленю, и он же создал для человека, как белого, так и краснокожего, прозрачные родники для утоления жажды. Неразумно думать, будто не в его власти создать озера чистой воды для Запада или нечистой для Востока.

На Кэпа при всей его самоуверенности педанта произвела впечатление суровая простота Следопыта, но ему не хотелось мириться с фактами, которые он уже много лет отрицал как невозможные. Не желая признать себя побежденным и в то же время чувствуя свое бессилие в споре с человеком, прибегающим к столь непривычным для него доказательствам, подкрепленным в равной мере силой веры, правдолюбия и правдоподобия, он постарался увильнуть от дальнейшего разговора на эту тему.

– Ладно, ладно, дружище Следопыт, – сказал он, – прекратим этот спор. И уж раз сержант прислал вас, чтобы переправить нас на это самое озеро, уговоримся попробовать его воду на вкус. Об одном только вас предупреждаю: я не хочу сказать, что вода не бывает пресной на поверхности озера. Даже в Атлантическом океане, в устьях больших рек, она местами пресная; я покажу вам, как взять пробу воды на глубине нескольких морских саженей7 . Вы, должно быть, понятия не имеете, как это делается. Тогда и видно будет, что к чему.

Следопыт и сам был рад оставить бесполезный спор, и вскоре разговор у них перешел на другое.

– Мы здесь не слишком высокого мнения о своих талантах, – заметил он после некоторой паузы, – прекрасно понимаем, что у людей, живущих в городах или у моря…

– ..на море, – поправил его Кэп.

– ..на море, если вам угодно, друг, – иные возможности, чем у нас, в этой глуши. И все же у каждого из нас свое призвание, я бы даже сказал – свое природное дарование, не тронутое тщеславием и корыстью. Скажем, у меня талант по части стрельбы, поиска следов да еще охоты и разведки; и, хотя я и владею веслом и острогой, тут я себя мастером не считаю. Вот Джаспер, беседующий с сержантовой дочкой, другого склада человек, он чувствует себя на воде как дома. Индейцы и французы на северном берегу зовут его Пресная Вода, из уважения к его таланту. Он лучше управляется с веслом и снастью, чем с кострами на лесной тропе.

– Что ж, ваши таланты, как я погляжу, достойны уважения, – сказал Кэп. – Костер ваш, к примеру, поставил меня в тупик, несмотря на все мои знания и опыт в морском деле. Увидев дымок, Разящая Стрела сразу же догадался, что костер разложил белый, а это для меня премудрость, какую можно приравнять разве что к управлению кораблем, когда идешь темной ночью между песчаными отмелями.

– Да это сущие пустяки, – возразил Следопыт, заливаясь беззвучным смехом; по выработавшейся у него привычке, он во всем старался избегать излишнего шума. – Мы все свои дни проводим в великой школе природы и походя усваиваем ее уроки. Если б мы не были искушены в этих тонкостях, от нас было бы мало проку, когда мы ищем след или пробираемся сквозь чащу с важным донесением. Пресная Вода, как мы его зовем, так любит всякую сырость, что, собирая валежник для костра, прихватил две-три зеленые ветки – вон их сколько валяется вместе с буреломом. А сырое дерево дает черный дым, что, должно быть, и вам, морякам, известно. Все это пустяки, сущие пустяки, хоть и кажется бог весть какой премудростью тому, кто ленится смиренно и благодарно изучать разнообразные пути господни.

– Ну и верный же глаз у Разящей Стрелы, если он уловил такое незаметное различие!

– Плохой бы он был индеец, кабы не знал таких вещей! Особенно сейчас, когда весь край охвачен войной, индеец не станет ротозейничать. У каждого цвета кожи своя натура, и у каждой натуры свой закон и цвет кожи. Я, к примеру, много лет убил на то, чтобы изучить все тонкости лесной грамоты: то, что знает индеец, не так легко дается белому, как положенные ему науки; хотя о них я меньше всего берусь судить, ведь я всю свою жизнь прожил в лесной чащобе.