Ударом шпаги - Эндрю Бальфур Страница 58

Я обернулся и с отвращением уставился на смрадную топь, в которой я только что тонул; зловещая поверхность ее все так же булькала и пузырилась, только теперь из нее торчали широкая мохнатая спина собаки и пара элегантных сапог из желтой кожи, сплошь перемазанных в черной смоле. Я в ужасе вздрогнул и отвернулся.

— Нам следует поторопиться, — сказал Саймон. — Я помогу тебе, если у тебя не хватит сил, но берег отсюда недалеко, и туда ведет неплохая дорога. Кстати, тебе бы не мешало захватить и эту шпагу на всякий случай.

— Ба! — закричал я от радости, выдергивая шпагу из асфальта и не веря собственным глазам. — Да ведь это же моя собственная рапира, клянусь честью!

— Вот и отлично! — засмеялся Саймон. — У нее, я вижу, похвальная привычка, как у хорошей собаки, постоянно возвращаться к своему хозяину! Но кто это там, на опушке?

Я обернулся в том направлении, куда указывала его рука, и увидел около дюжины испанцев, выбежавших из леса на берег асфальтового озера; среди них было и несколько человек из команды «Дракона». Они тоже заметили нас и подняли нестройный крик, размахивая руками и что-то торопливо обсуждая, указывая на трясину.

— Скорее! — воскликнул я. — Это испанцы! Нам надо бежать; но куда, в какую сторону?

— Сюда, приятель, сюда: до берега всего одна миля, и там нас ждет прелестное маленькое суденышко, самое прочное и надежное из всех, на которых мне приходилось плавать. Но не будем терять времени: вперед!

Мы бросились бежать, и вскоре между нами и испанцами завязалось состязание, кто скорее добежит до дороги, ведущей к морю. Испанцы бежали в обход трясины, а мы пересекали асфальтовое озеро напрямую, и надежда на спасение словно придала мне новые силы, так что я не отставал от Саймона, несмотря на его длинные ноги.

Мы достигли дороги, ведущей к побережью, опередив испанцев ярдов на тридцать, и наши преследователи только зря потратили время и порох, выпустив нам вслед беспорядочный залп из мушкетов. Дорога представляла собой просто застывший асфальтовый ручей, вытекавший из озера, извиваясь в густых зарослях тропических джунглей, но поверхность ее была идеально гладкой и совершенно лишенной корней и побегов ползучих растений, так что бежать по ней было одно удовольствие, если не считать того, что подобное же удовольствие испытывали и преследовавшие нас испанцы. К тому же они были значительно свежее нас, особенно меня, по которому Саймону приходилось соизмерять свои силы, так что через полмили передние испанцы находились уже ярдах в двадцати, явно настигая нас. Они были вооружены копьями и большими ножами с широкими лезвиями, сопровождая погоню азартными криками и улюлюканьем; мы же, напротив, берегли дыхание, мчась сломя голову ради собственного спасения, и странную же картину, должно быть, представлял собой ваш покорный слуга — растрепанный, без шляпы, в рваных лохмотьях, весь измазанный в густой липкой смоле, которая, подсохнув, приобрела темно-серый цвет асфальта!

Мы бежали не останавливаясь, и вскоре мне стало уже трудно поспевать за длинноногим Саймоном; однако он всячески старался приноровиться к моему аллюру, и мы продолжали держаться вместе. Наконец, достигнув того места, где черная дорога круто сворачивала вправо, мы проследовали за поворот и оказались свидетелями удивительного зрелища. Человек двенадцать мужчин, одетых кто во что горазд, несмотря на сильную жару занимались тем, что играли в чехарду, весело и беспечно, точно компания школяров на лужайке! Их мушкеты и прочее оружие преспокойно лежали поодаль, прислоненные к древесным стволам или брошенные под кустом, и игроки настолько увлеклись своей забавой, что не сразу заметили нас» поскольку асфальтовое покрытие тропы скрадывало звуки наших шагов. Они и не подозревали о нашем присутствии, пока Саймон не крикнул громко: «Тихо!»— и тогда произошло то, что в любое другое время и при других обстоятельствах могло бы показаться довольно комичным.

При звуке голоса Саймона веселые игроки даже не оглянулись на нас, но молниеносно метнулись к своему оружию — все, кроме одного, который, согнувшись в три погибели, как того требовали обстоятельства игры, не слышал команды Саймона и продолжал стоять посреди дороги, словно страдая от резей в животе, упершись ладонями в колени и, без сомнения, удивляясь, почему товарищи медлят и не прыгают через него.

Не останавливаясь ни на мгновение, Саймон кивнул тем, кто успел подобрать свое оружие, и, пробегая мимо, молча жестом указал назад, через плечо.

Как я узнал впоследствии, людям этим не раз приходилось глядеть опасности в лицо: они привыкли понимать друг друга без слов и действовали молниеносно, не раздумывая. Ни слова не говоря, они тут же исчезли в лесу, словно растворившись в тропических зарослях. Тем временем Саймон, приблизившись к замершему в полусогнутой позе щуплому низкорослому человечку на дороге, не теряя времени, схватил его за штаны и за ворот рубахи и одним могучим движением перебросил через стоявший на обочине высокий куст, осыпанный белыми цветами. Парень только крякнул при падении, и впоследствии, вспоминая этот случай, Саймон признавал его удачным стечением обстоятельств, ибо незадачливый игрок в чехарду, как я вскоре убедился, несмотря на свой маленький рост, был о себе весьма высокого мнения и обладал чрезмерной амбицией, из-за чего часто критически относился к приказам Саймона и даже подвергал сомнению его роль предводителя. Едва он скрылся за кустом, как из-за поворота показались испанцы, сразу шестеро; из глоток их вырвался радостный вопль, когда они увидели, насколько близко мы находимся от них, и это был последний звук, который им довелось издать на этом свете. В следующее мгновение из-за кустов грянул дружный мушкетный залп, сверкнуло пламя, и на дороге остались лежать шесть бездыханных тел, представляя собой не очень воодушевляющее зрелище для двух других негодяев, только что выскочивших из-за поворота. Стоило им появиться, как люди Саймона не мешкая набросились на них, и, поскольку испанцы были далеко не робкого десятка, да к тому же встали в наиболее выгодную позицию, спиной к спине, на черной дороге завязалась оживленная схватка, причем в ход пошли и ножи, и шпаги. Остальные преследователи, а среди них были и члены команды «Дракона», столкнувшись неожиданно с новым врагом, в панике бросились спасаться бегством, оставив позади себя восьмерых мертвецов, один из которых, как ни печально, оказался англичанином; но, как говорится в пословице, «дурная компания до добра не доводит»…

Что касается меня, то, почувствовав себя в относительной безопасности, я рухнул на землю без сил, задыхаясь и обливаясь потом; в левом боку нестерпимо кололо, точно под ребра мне воткнули острый кинжал, а кожа на руках и ногах покрылась болезненными пузырями в результате горячей купели в расплавленной смоле. Саймон, в противоположность мне, тут же повернулся и включился в битву вместе со своей пикой; впрочем, сражения я почти не видел, так как в ту пору мне казалось, будто часы мои сочтены и я вот-вот должен отдать Богу душу. Тем не менее дыхание вернулось ко мне еще до того, как испанцы были обращены в бегство, и, когда Саймон со своими людьми нашли наконец время, чтобы заняться мною, я уже мог даже разговаривать. Я был слаб, как грудной младенец, и едва стоял на дрожащих подкашивающихся ногах, поэтому они без особых церемоний подняли меня и понесли к берегу. И так странно устроено человеческое сознание, что, раскачиваясь в такт энергичным шагам дюжины крепких молодцов, тащивших на себе мои импровизированные носилки, я думал лишь о том, почему низенький любитель атлетических игр, которого Саймон так бесцеремонно зашвырнул за придорожный куст, не выглядит ни обиженным, ни оскорбленным, но, напротив, сам весело хохочет над собой, превратив все дело в шутку. Если бы со мной, например, обошлись подобным образом, — если бы кому-нибудь это удалось, конечно, — то я бы не очень обрадовался и попытался отомстить обидчику.