Помор - Валерий Большаков Страница 57

— Ага!

Хозяйство Петра Степановича стояло вразброс — тут господский дом, там кажимы — бараки для ковбоев, справа — конюшня и амбар, слева — коррали, в которых щипали травку лошади — десять или целая дюжина, а дальше молотилка, пекарня, кузница, бани у реки, табачный склад, винные погреба… Село Костромитиновское!

Людей почти не видать было, только под навесом у самого дома сидел на ступеньках парень с винтовкой. Ещё один слонялся по двору.

— Дай бинокль, — шёпотом попросил Чуга.

Исаев протянул своё сокровище.

В окулярах Фёдор разглядел скучающие физиономии «стреляющих ковбоев», а потом дверь в дом открылась, и на террасу вышел Суноль в своём замызганном пончо. Похоже, он и спал в нём, и ел, и до ветру хаживал…

Повернувшись, Антонио кого-то окликнул. Из дверей кажима показался вакеро — большой, кряжистый хомбре, неторопливый и основательный, как валун. Выслушав Суноля, он кивнул и неторопливо отправился седлать коня.

Антонио сказал ему что-то резкое вдогон, вероятно торопил хомбре, но на того слова Суноля не произвели особого впечатления. Рассерженный Антонио сплюнул, резко развернулся и скрылся в доме.

— Это Большой Пако, ^[148] — Танух разглядел медлительного вакеро и без бинокля.

К Большому Пако потянулись его люди. Все как один бандитского обличья. Их было пятеро. Обвешанные оружием и патронташами, они вскочили на коней и выехали следом за вожаком.

— Куда это они намылились?.. — пробормотал Фёдор. — Ладно, чёрт с ними со всеми. Танух, где в доме угловая комната? Для гостей которая?

— Это слева, ближе к нам. Если входить через главную дверь и налево, попадать в столовую, а оттуда — в гостиную и уже из неё проходить в гостевую. Это на углу, вон где бочка.

— Сеня, князь, — тихонько проговорил Чуга, — сторожите лошадей и бдите. Танух, за мной…

Индеец кивнул, соскальзывая с лошади. Фёдор тоже спешился и двинул краем рощи.

— Ты сам-то какого роду-племени? — спросил он через плечо.

— Моя — тлинкит, — гордо заявил Танух. — Ваши говорить — колош. Моя звать Бьющая Птица, мой отец — тойон ^[149] Ютрамаки!

— Давно Наталью оберегаешь?

Суровый и мрачный Танух улыбнулся — и мигом оборотился этаким добродушным увальнем.

— Пять зим! — гордо сказал он и показал на дом, завидневшийся в прогале средь зарослей. — Окна, запертые ставнями снаружи. Мы их отпирать…

— …Если никто не заметит из кажима. Он стоит прямо напротив.

— Моя наведаться в кажим.

— Может, вдвоём?

— Нет, — покачал головой Бьющая Птица, — моя один. Надо тихо…

Он оставил винтовку и беззвучно скользнул в заросли.

Волнуясь, Чуга отправился к ранче, стараясь ступать как можно тише, избегая хрустких сучков, но у него это плоховато получалось. «Охотник, называется!» — ругал он себя. Совсем ходить разучился! Прёт как корова в чапареле…

Выбравшись к корралю, огороженному жердями, Фёдор согнулся в три погибели и перебежал до угла. Выглянув, стал ждать. Было тихо, только однажды из кухни выглянул хмурый повар в грязном переднике. Выплеснув помои из тазика прямо во двор, он постоял, щурясь на солнышке, почесал пузо, сплюнул и вернулся к плите.

Тотчас же из барака вышел Танух, пряча нож в чехол на поясе. Спокойно, как у себя дома, он прошествовал к ранче и прижался к стене под окном комнаты для гостей. Оно было плотно прикрыто толстыми ставнями с крестовидными прорезями-бойницами.

Чуга тут же подбежал, притулился рядом с индейцем.

— Ну как?

— Там был один, — сказал колош.

— И его там больше нет, — хладнокровно кивнул помор.

— А чего он…

Фёдор быстро осмотрел окно, потрогал простенький запор и тихонечко приподнял ржавый крючок. Ставни открылись без шума.

Чьи-то руки тут же раздёрнули шторы за стеклом, и Чуга увидал бледное лицо Натальи. Чтобы не вскрикнуть, девушка закрыла ладонями рот, но тут же всплеснула руками, радуясь и оживляясь.

Помор приложил палец к губам и попытался поднять раму. Та не двигалась. Тут в окне замаячил Костромитинов и помог Чуге со своей стороны. Рама поддалась и пошла вверх.

— Федя!

— Наташа!

— Вылезать, — прервал их Бьющая Птица. — Быстро.

— Да-да…

Первой спустилась Коломина, дядя и Фёдор помогали ей. На девушке хорошо сидело платье скво из тонко выделанной кожи с разрезами по бокам, позволявшими ездить верхом. Пётр Степанович вылез сам, цедя нехорошие пожелания «этому бостонцу».

— А матушка ваша где? — прошептал Чуга.

— У Хлебниковых загостилась!

— Держите, — шепнул Фёдор, протягивая Наталье свой револьвер.

— Спасибо, Федь, — улыбнулась девушка, — у меня есть.

Отвернувшись, она достала ладный «кольт» 36-го калибра с серебряной насечкой, с рукояткой, отделанной слоновой костью, а в следующую секунду из покинутой комнаты донёсся шум и негодующий возглас. Забухали сапоги, и в распахнутом окне нарисовался Антонио Суноль.

— Все сюда! — взревел он, вскидывая обрез.

Грохнул выстрел из «смит-вессона», и тут же сработал «кольт». Суноль вскрикнул, хватаясь за грудь, роняя обрез. Отняв ладонь, он с ужасом воззрился на кровь, капавшую с грязных пальцев.

— Ты заказал музыку, — отрывисто выпалила Наталья, — вот и пляши теперь!

Антонио сомлел, валясь на пол, а беглецы со своими пособниками бросились к лесу. Крики, ругань, стрельба малость запоздали, наводя суету и переполох.

— Их там много! — воскликнула Коломина.

Князь с бакерами не стал дожидаться, пока спасённые добегут, и выскочил навстречу, ведя коней в поводу.

— Вы с дядей садитесь на коней, — решил Фёдор, — и дуйте к каньону Ла-Рока. А мы с Танухом прикроем ваш отход!

— Не нравится мне это, — проворчал Костромитинов, — да делать нечего. Едем, Наталья!

Дядя с племянницей ускакали, а команда помора осталась. Отступая вдоль склона, друзья скрылись в шести мамонтовых деревьях. Огромные краснокорые красавцы надёжно прикрыли их, а в следующий момент целая орава всадников вынеслась на берег ручья — и попала под кинжальный огонь.

Пятеро друзей едва поспевали передёргивать затворы винтовок. Вылетел из седла один бандит, другой взмахнул руками, роняя оружие, а остальные бросились кто куда, хоронясь за деревьями и паля в ответ.

Вражеские пули впивались в стволы, щепили их так, что кусочки коры летели во все стороны.