Вишенка. 1 том - Поль де Кок Страница 52

— Совсем нет, друг мой! День прошел очень скоро, я была занята. Взгляните на мою работу, как вы находите?

— Очень хорошо! Но не стоило это так старательно шить.

— Я должна стараться. Если у вас работы не много будет, всю переделаю, тогда надо приискать мне чужую работу, я никогда не захочу сидеть сложа руки.

— После об этом подумаем. Просто прелесть, какой славный суп. А вы с утра ничего не ели?

— Нет, я вас ждала.

— Добрая девочка… какая добрая у меня племянница! Я вам принес немного провизии. Если захотите, то другой раз к обеду еще какое-нибудь блюдо приготовьте. Но я вижу, что с такой хозяйкой буду счастлив, как шах персидский.

Вишенка с Сабреташем садятся за стол. Он хвалит суп и с радостью видит, с каким аппетитом молодая девушка обедает. Но, взглянув на кушетку, восклицает:

— Что за опустошение я вижу на этой постели? Кто это сделал, кто тут был?

— Это я отдала вам лишнее. Не спать же вам другую ночь на соломе.

— Кто вам об этом донес?

— Привратница…

— Всегда эти женщины болтают, как попугаи, зачем ей было вмешиваться не в свое дело. Я буду спать как мне вздумается. Не хочу видеть беспорядки на вашей постели.

Сабреташ встал и хотел выйти из комнаты, но Вишенка загородила ему дверь.

— Слушайте, друг мой! — сказала она. — Надо оставить все так, как я устроила. Могу ли я спать спокойно, зная, что вы лежите на соломе?

— В лагерях другой постели не бывает, я привык.

— В лагерях дело другое.

— К тому же я куплю еще матрас.

— Совсем не нужно, я и так вам немало стою. Я вас лишила комнаты, заставила спать на чердаке. Тогда как за мои поступки… за мое поведение…

— Вы ребенок! Не знаете сами, что говорите… не одна так заблуждалась, как и вы… вы довольно за то были наказаны.

— Небо сжалилось надо мною, послав мне вас на помощь… Я хочу быть достойной вашего благодеяния.

— Но, однако…

— Дядя, не огорчайте меня, не противоречьте.

— Делать нечего! Видно, племянница тут будет командовать!

Сабреташ возвращается к столу. Согласие и веселость опять вернулись к собеседникам. После обеда дядя прощается с племянницей и идет спать.

Так проходят несколько дней, в продолжение которых счастливая Вишенка ни разу не вышла на улицу, она едва решается у открытого окна подышать свежим воздухом, хотя в обширном квартале Сент-Антуан ей нечего боятся назойливых, нескромных соседей.

Она хочет быть достойной благодеяния Сабреташа, стараясь быть ему полезной. Усидчиво работает целый день, заботится о хозяйстве, с удовольствием сама готовит ему обед. Сабреташ посылает привратницу купить Вишенке необходимые платья и белье. Чтобы ей доставить все нужное, он встает раньше, работает больше прежнего, на себя ничего не тратит, даже не покупает табаку для трубки. «Так лучше, — думает он, — отучусь наконец».

— Дитя мое, надо вам погулять. Нельзя же провести жизнь в одной комнате. Воздух, движения необходимы для здоровья. Чего доброго еще захвораете! Я не хочу, чтобы вы у меня иссохли.

— Успею еще нагуляться, нечего спешить, лучше подождать.

— Вам, верно, нестерпимо скучно целый день сидеть одной?

— Нисколько, никогда не скучаю.

— Привратница говорит, что у вас от сидячей жизни разовьется водянка.

— Разве вы хотите, чтобы я исполняла желания привратницы, а не поступала по собственной воле?

— Нет, честное слово, не хочу.

— Поговорим о чем-нибудь другом, расскажите мне про какой-нибудь поход в Африке, это меня так занимает.

И так кончались все рассуждения.

Однажды, когда Вишенка по обыкновению сидела за шитьем, кто-то постучался в дверь, но не так, как это делала привратница.

— Кто там? — спросила Вишенка.

— Это я, Петард… друг и товарищ Сабреташа, — ответили ей громким голосом, — я пришел с ним повидаться.

— Но господина Сабреташа дома нет.

— Ничего, я слышу, что у него есть гость, стало быть, могу с ним поговорить.

Вишенка сначала не решалась впустить его, но, подумав, что нехорошо не принять друга Сабреташа, которого фамилию он ей упоминал, она отперла дверь, и Петард вошел в комнату. На нем были куртка из серого сукна, кепи на голове. Он франтовски и пристально рассматривал молодую девушку.

— Извините, что вас побеспокоил. Правда ли, что вы племянница Сабреташа? — говорит Петард.

— Да.

— Ах, вот так новости! Я просто верить не хотел, когда мне сказала привратница: «Господина Сабреташа дома нет, но вы застанете его племянницу». «Что вы мне тут рассказываете? — ответил я ей. — Я знаю Сабреташа, как всех львов в пустыне. У него никого родных нет, оттого он и не остался в Баньоле». Привратница очень удивилась, а я подумал: «Надо мне посмотреть эту мнимую племянницу старого товарища».

— Привратница не обманула вас, и если вы пришли только с этой целью сюда, то теперь, удовлетворив свое любопытство, прошу вас удалиться.

Строгий решительный тон, которым Вишенка произнесла эти слова, до того повлиял на Петарда, что он поспешно снял кепи, встал перед молодой девушкой, как перед своим капитаном, и кланяясь сказал:

— Извините, простите меня, барышня, я не имел желания вас оскорбить, но, конечно, виноват, не следовало всего этого говорить. Сабреташ вправе иметь племянников и племянниц. А как его здоровье? Я звал его в кафе когда-нибудь вечерком. Ждать ждал, а его все нет. Зайду, думаю, сам проведать! Вот и пришел.

— Дядя здоров, благодарю вас, — ответила Вишенка, принявшись опять за работу. — Но он вернется только вечером, если желаете его видеть, то приходите позднее.

— Довольно, барышня, теперь я понял приказ.

Вишенка думает, что вслед за этим Петард уйдет, но ничуть не бывало, он остается. Переступает с ноги на ногу, вертит кепи в руках, ломается, придает глазам выражение смешной нежности.

Так проходит несколько минут. Вишенка, не подымая глаз, работает. Наконец Петард прерывает молчание:

— Как тут хорошо! Какой у вас важный вид из окон! Видна июльская колонна! — восклицает он.

Вишенка не поддерживает разговора и молчит. Петард продолжает:

— Итак, вы поселились с дядей, а дядя с вами?

— Да, дядя живет наверху.

— Я так и знал, что у Сабреташа должна быть еще где-нибудь палатка. Я живу на улице Гренета. Комнатка у меня была бы хороша, да свету в ней мало, ничего почти не видно.

Вишенка не перестает работать. Наконец Петард, не зная, какой вести разговор, надевает кепи и говорит: