Царь Гектор - Ирина Измайлова Страница 5

«Как они поплывут-то? — подумал Неоптолем, не понимая, для чего они пришли, и глядя на них в недоумении. — Их же от качки рвать начнёт!»

— Отважный Неоптолем, ответь нам на один вопрос! — проговорил Менелай, ответив приветствием на приветствие юного базилевса. — Н... нам сказали, что среди твоей боевой добычи — вдова Гектора и его сын?

— Я сам только недавно узнал это, — ответил Неоптолем. — Да, они у меня на корабле. А что?

— Никто не оспаривает твоего права на пленницу, — сказал маленький Аякс, хмуро глядя себе под ноги и поправляя сдвинувшийся на голове шлем. — Раз ты её захватил, она твоя и есть! Но мальчишка — другое дело.

— Он тоже мой, — сказал Неоптолем спокойно.

— Само собою, — вновь заговорил Менелай. — Твой. Но это не просто ребёнок. Это — сын нашего злейшего врага, того, кто за двенадцать лет убил сотни и сотни наших воинов и героев! Ты это п... понимаешь?

Чётко очерченные брови Неоптолема стремительно сдвинулись. У Ахилла, когда он хмурился, брови никогда не сходились вплотную, у его сына в мгновения гнева они становились почти одной линией.

— Воины-мирмидонцы рассказали мне, что мой отец примирился с Гектором, и они очень близко сдружились, — проговорил мальчик глухим, напряжённым голосом. — Я думаю, они не врут, а раз так, то и я не хочу ненавидеть Гектора, тем более, когда он уже умер. Ведь он убит, так?

— Гектор убит, — резко сказал вождь абантов Иодамант, самый трезвый из всех троих базилевсов. — Он сам похоронил себя под сводами одного из залов дворца и вместе с собою, но крайней мере, пару стен наших... Но сын его, когда вырастет, станет за него мстить, ему будет наплевать на дружбу Гектора и Ахилла.

— Тем более что мы все считаем эту дружбу со стороны твоего великого отца, Неоптолем, по крайней мере, странной! — икнув, вытолкнул из себя Менелай.

— Вы считаете, что отец сошёл с ума? — с яростью спросил юноша. — Я уже слыхал такие слова, да не расслышал, кто их произнёс! Ну, повтори их, Менелай!

— Я такого не говорю и не думаю... — спартанский царь был не настолько пьян, чтобы не заметить угрожающего взгляда Неоптолема. — Я не знаю, отчего он так странно новел себя с Гектором. Его усилия заключить мир были достойны уважения, но напрасны! И троянцы остались нам врагами, и мы уничтожили наших врагов. Да! А сын Гектора никогда не забудет, что ты участвовал в штурме Трои и что ты убил его деда, царя Приама!

Лицо Неоптолема потемнело.

— Чего вы хотите от меня? — проговорил он, опуская голову.

— Мы хотим, чтобы ты вместе с нами принёс в жертву этого щенка. Перед плаванием это будет как раз то, что нужно... Боги пошлют нам попутный ветер, и мы благополучно вернёмся домой!

Неоптолем резко выпрямился. Его лицо, только что побледневшее при упоминании о гибели Приама, вспыхнуло яркой краской, а глаза загорелись бешенством.

— Вот оно что! — крикнул он, сжимая кулаки. — Вам мало того, что на мне кровь семидесятилетнего старика, и вы хотите, чтобы я ещё и трёхлетнего младенца зарезал! Напугали, как же — не забудет он, мстить станет! Что там и когда там будет, я не знаю и знать не хочу, вам понятно? Андромаха — моя, и её сын — тоже мой, и я вам ничего не дам с ним сделать!

— Мы могли бы потребовать!.. — скрипнув зубами, выдохнул Менелай. — Все цари поддержат нас!

— Не верю! — голос Неоптолема зазвенел. — Не верю, что поддержит Одиссей, не верю, что поддержит Нестор... Остальных я просто не знаю. Да и не хочу никого спрашивать! — его глаза сверкнули. — Ты сказал «потребовать», так, Менелай? Ну, что же, требуй!

Менелай выругался, длинно и гнусно, примешав к непристойным словам имена двух-трёх богов, и дрожащей от винного угара рукой сжал рукоять меча. В ответ Неоптолем тоже взялся за меч и даже наполовину вытащил его из ножен.

— Ну?! — вновь грозно крикнул он.

— Что случилось, мой господин? — прозвучал рядом низкий голос, и могучий Пандион подбежал к своему базилевсу с копьём наперевес. — Что здесь происходит? Звать воинов?

— Стой, Менелай! — воскликнул, опомнившись, Аякс Локрийский. — Рядом мирмидонские корабли, а за сына Ахилла мирмидонцы пойдут в бой, не раздумывая... Да и твой великий брат Агамемнон вряд ли обрадуется схватке между ахейцами в канун отплытия от этих проклятых берегов...

— Менелай, брось! — произнёс вслед за локрийцем Иодамант, которого возможность драки с неукротимым и сильным, как бык, Неоптолемом, а также, вероятно, с несколькими десятками его воинов совершенно отрезвила. — Брось, не затевай драку... Гекторов щенок вырастет ещё не завтра, сейчас он безвреден. Идём отсюда!

Они ушли. Неоптолем какое-то время смотрел им вслед, продолжая стискивать потными пальцами рукоять меча. Гнев в его душе перемешивался с досадой: стоило ли так явно выходить из себя? Но можно ли было ответить по-иному на такое требование?

Уже в открытом море, убедившись, что его корабли идут в отдалении от прочих ахейских судов, юный базилевс отдал несколько распоряжений кормчему и гребцам и подошёл к мачте, где в тени паруса, среди тюков и бочек, сидела Андромаха с малышом и собакой. Прочие троянские пленники, ставшие добычей Неоптолема, плыли на других мирмидонских кораблях.

— Я уже знаю, кто ты такая, — сказал базилевс, когда женщина подняла к нему обведённые тёмными кругами, сильно запавшие глаза. — А этот пёс действительно принадлежал моему отцу?

— Да, — ответила Андромаха, и мальчика поразила мелодичность и одновременно тусклая однозвучность её голоса — он словно погас от тоски. — Этого пса зовут Тарк. Ахилл и Патрокл нашли его слепым щенком и сами выкормили. Если не веришь, взгляни, как он на тебя смотрит... Он рычит на всех остальных и никого к нам не подпускает, а тебе вериг.

Громадный пёс и в самом деле не встретил мальчика рыком. Правда, он и не проявил никаких других чувств — просто чутко втягивал воздух, пытаясь попять, отчего в общем незнакомый запах Неоптолема вызывает в нём ощущение, что это свой.

Однако, когда Неоптолем протянул руку, желая коснуться загривка собаки, Тарк отодвинулся и, не издавая не звука, по-волчьи приподнял верхнюю губу, показывая свои страшные клыки.

Неоптолем усмехнулся.

— Кусачий! А ты, женщина? Ты будешь кусаться и царапаться? Наши воины говорили, что некоторые пленницы так и делали...

Андромаха молчала, продолжая снизу вверх смотреть на него своими огромными глазами, утонувшими в синих впадинах. Ребёнок спал на её коленях.

— Это правда, что мой отец был другом твоего мужа? — спросил юный базилевс, невольно отводя глаза.

— Правда, — в погасшем голосе женщины будто что-то ожило и потеплело. — Они были врагами, но потом всё изменилось.

— Я этого не понимаю, не могу понять... — мальчик пожал плечами и впервые почувствовал, как ему мешают доспехи, здесь, в море, совершенно бесполезные.