Пир князя Владимира - Душица Марика Миланович Страница 5

Корень будущего – в прошлом. Из недоступного былого предки предостерегают нас, склоняют к добру, стараются отвратить от грозящего со всех сторон зла.

Быстроногий гепард Святослав один за другим возглавлял захватнические походы, зачастую спал в седле, уронив на грудь голову, так что трудно было понять, дремлет он или просто глубоко задумался. Охотясь в киевских лесах, он учился у ловкого зверя следовать инстинктам, но помнил при этом и о своей княжеской чести. Врагам сообщал о своем приближении, высылая гонца с сообщением:

– Иду на вы! Аки пардус!

Это увеличивало вес его побед, ведь им предшествовало предупреждение, за ним оставались мутные кровавые реки, разрушенные покоренные города, костры, на которых сжигали погибших русских воинов. С обязательным соблюдением жертвенного обряда, чтобы и на том свете у покойных были и жена, и собака, и конь…

Не возя за собой ни запасов пищи, ни котлов для ее приготовления, ни чего бы то ни было другого затрудняющего передвижение, его войско в походе питалось запеченной на костре кониной и дичью. Шатры тоже были грузом, потому если приходилось остановиться на ночлег, то князь как и все спал под открытым небом, на колючей конской попоне, положив на седло обритую голову с одной длинной прядью волос, оставленной по обычаю как знак высокого княжеского происхождения.

А его серьга, рассказы о которой кочевали из века в век, поблескивала золотом на фоне кожи седла.

* * *

Недовольный собранной данью, князь Игорь, сменив торжественные одежды на походные и приказав свите ждать его, вернулся с одним из своих дружинников требовать дополнительной дани.

Когда змея, пресытившись собственным злом, выползает из своего гнезда и преграждает путь людям, говорили древляне, она сама ищет своей смерти. А случается такое во время линьки, когда где-то на своем пути она сбрасывает кожу.

Князь пришел к ним сам, и они вынесли ему приговор.

Привязали к согнутым верхушкам двух молодых гибких берез и резко их отпустили. На каждой осталось по половине княжеского тела.

Княгиня Ольга нахмурилась по-мужски, сдержала стон и решительно пошла на них войной, а Святослав Игоревич, на радость русскому войску, слабенькими ручками трехлетнего ребенка первым метнул копье в сторону врага. С того дня оружие срослось с его рукой.

Когда он в последний раз отправился на Царьград, греки искушали его, осыпая подарками. На золото он отвечал презрением, но полученное от византийского императора сверкающее оружие принял с радостным блеском в глазах.

У дверей византийцев стоял не алчный варвар, а лютый враг, воин, захватчик.

* * *

В хорошо разгоревшийся костер подбросили сухих дубовых веток. Взвился к небу огненный вихрь, Святослав рассек его мечом и угрожающе воздел меч к небу. Отвага лилась из его синих глаз вдоль острия оружия.

Он выслал в долину Днепра гонцов ко всем славянам, призвав их не давать больше хазарам ни меха белой белки, ни мечей по числу мужчин, ни серебряных монет по числу сох, одним словом, дань больше не платить.

И выступил в поход.

С презрительным удивлением подняв густые светлые брови, говорил он об обычае хазар, которые вместо того, чтобы мертвых, а с ними и жен их, и коней их, и собак, и все что им нужно как на этом, так и на том свете, предавать огню, закапывали их в землю, «чтоб их там черви ели и жучки всякие по ним ползали».

Смертным огонь послан с неба, греться и освещать темноту.

И душа – это искра огненная, с неба нисходящая. Горящая лампада, дающая жизнь, тепло крови, блеск глазам. Тело при уходе из жизни предается святому очищающему огню, а душа снова возносится. Он представлял себе величественные языки пламени в тот день, когда однажды его, великого князя, возложат на костер, прославляя высшими почестями.

Женщина была нужна, чтобы приглушить шум крови. Не обязательно красивая, важно, чтобы просто здоровая. И желающая его, но это тоже не обязательно, потому что его желание – это закон. Он забывал их тут же, даже самых красивых. Все женщины, с которыми он хоть раз был близок, составляли для него одно единое тело, которым он пользовался, когда была потребность, а обстоятельства он создавал сам.

И все-таки… при мысли о «том дне», он видел Малушу, подставившую грудь под удар меча. Решительно и спокойно. Ее бы связывать не пришлось… В этом он был уверен… Его Малуша…

– Пусть настанет тот день, о боги, по вашей воле, но только пусть это случится тогда, когда мой меч затупится и заржавеет, а все славянские племена войдут в русское княжество!

Замахнувшись однажды, он размахнулся изрядно. Свернул с пути, отъехав от него на много дней скачки верхом по направлению к Булгару, столице волжских болгар.

У этого народа было обыкновение: того, кто странными мыслями и пророчествами вносит волнения в народ, оставлять с веревкой на шее на кривом дереве, служить Богу. И жрецы выбирали для жертв тех, кто выделялся из остальных чем-то особенным. Несколько непокорных, которые пытались указать на опасность приближавшегося издалека войска, окончили свою жизнь подвешенными, чтобы не смущать остальных.

Когда русское войско подошло к устью Дуная, булгары не выдержали и первого боя. Предсмертные хрипы окрасили воздух в красный цвет.

Разорив Булгар и хазарский Саркел – Белу Вежу— на Дону, он спустился на юг, покорил касогов на Северном Кавказе, а на обратном пути – и вятичей. Ходили легенды, что даже трава пряталась обратно в землю при приближении русской силы. Звери убегали из своих нор. Святослав брал в полон и захватывал добычу, облагал покоренные племена данью, раздвигал границы своего княжества.

Его возвращение в Киев было победоносным и славным.

Каганат так никогда и не оправился от удара русских.

В покоренном Итиле хазарская принцесса, положив руку на живот, который переливался у нее под грудью, вспоминала блеск серьги русского князя.

Пока он по призыву византийского императора воевал против болгар, рассчитывая получить обещанную ему часть их территории, печенеги стали угрозой для его столицы. Укоряемый княгиней Ольгой за длительное отсутствие, он вложил свой меч в ножны. То, что его мать возлюбила чужого бога, не уменьшило сыновьей любви и уважения к ней, и Святослав прекратил воевать, на некоторое время…

Но от Болгарии он не отказался. Он уже захватил восемьдесят болгарских городов и объявил Переславец на Дунае своей резиденцией. Никифор Фока поспешил заключить с болгарами мир, увидев, что гораздо большая опасность грозит его империи от надвигающихся русичей, которых он, на свою беду, позвал на помощь.

Похоронив мать, Святослав на следующий год отбыл в Переславец.

Тогда же, когда Владимир в Новгород.

* * *

Перед отъездом из Киева Святослав приказал разрушить христианскую церковь, посвященную святой Софии. Княгиня Ольга, чтобы обеспечить место для души и укрепить церковь, завещала ей село Бутудино. Матери больше не было, а он презирал христиан и их слабого бога. Надеялся на свою мужскую, воинскую веру.