Царская пленница - Сергей Шхиян Страница 49

— Я дала Господу обет больше не грешить плотью.

— А… — невольно протянул я, теперь понимая ее непонятную для меня сдержанность. — Ну, тогда я не знаю, что делать. Если только гувернанткой в имение. Ты ведь по-французски хорошо знаешь?

— Да и музыке обучалась, только кто меня в гувернантки возьмет?!

В этом она была права, ни одна нормальная женщина и на выстрел не подпустит ее к мужу. А пойти воспитательницей детей к вдовцу тоже нельзя, тотчас начнет приставать. Надо сказать, что от Юли и сейчас, после того, что она сказала о своем обете, исходила такая мощная сексуальность, что пробирала меня даже с похмелья.

— Ты твердо решила больше никогда… ну, не быть с мужчинами?

— Я же сказала, что обет дала.

— А забрать его назад никак нельзя?

— Как это? — удивилась она.

— Ну, сама дала, сама забрала. Я думаю, что ты без мужчин быстро сама соскучишься.

— Никогда! — решительно подняла подбородок молодая женщина. — Не любы мне они! Скотство и грех! Я и к тебе, князь, душой прислонилась только потому, что ты был нежен ко мне.

— Так ты и от меня теперь шарахаешься.

— Ты ведь сам говорил, что жену любишь и хочешь быть ей верным!

— Говорил, — уныло подтвердил я, промолчав, что это ее в нашу первую ночь почему-то не остановило.

— Ладно, хочешь с нами ехать, поехали, только я не знаю, что тебе потом делать. У меня жизнь беспокойная, ни кола, ни двора. Да и уехать насовсем из ваших краев я могу в любую минуту.

— Знаю, Сильвия Джулиановна мне говорила…

— Что она говорила? — тотчас насторожился я.

— То, что ты не можешь жить на одном месте и человек не простой.

— А она не говорила, откуда такое про меня знает?

— Нет.

— Хорошо. Коли тебе с нами ехать приспичило, нужно и тебя в подорожную грамоту вписать.

Порядка получения подорожных документов я не знал и решил, что самое простое будет обратиться напрямую к мздалюбивому столоначальнику Рутепову. По дороге в полицейское управление, я обдумывал возможности выбраться из города, в случае если нарвусь на внимательного, добросовестного стражника. Тогда же и мелькнула мысль зря не рисковать, а выехать из Питера в женском платье.

В Городском полицейском управлении, как и давеча, наблюдалась активная суета. Туда и обратно сновали курьеры, чиновники носились с бумагами, отмахиваясь от докучливых посетителей.

Я входил в эту цитадель правопорядка безо всякой опаски: это, как мне казалось, было последнее место, где меня могли задержать. Здесь всем было недосуг не только работать, но и смотреть по сторонам. К тому же оперативными разработками занимались филеры и низшие чины, а не цвет полицейского департамента.

Мой знакомый Рутепов как всегда проносился мимо посетителей быстрее урагана, но видел и подмечал все. Меня он узнал с первого взгляда и, поздоровавшись на бегу, обещал тотчас вернуться.

Теперь, когда мы были почти приятели, я следил за его броуновским движением без прошлого раздражения, замечая в нем определенный смысл и последовательность.

Бегая будто без толку, он одновременно окучивал нескольких посетителей, давая им возможность вначале прийти в отчаянье, потом, созрев, упасть в его ласковые руки.

— Еще нужны паспорта? — весело спросил он, на мгновение останавливаясь около меня.

— Нужны, — сказал я, и этим выбил столоначальника из колеи.

— Много? — поинтересовался он, решив, что я пошутил.

— Пару, — ответил я, — и срочно. Надеюсь, ваш Автоном Иванович в добром здравии?

— Что ему сделается, — ответил Рутепов. — Вчерашние паспорта уже потеряли?

— Мне нужно для других персон, — ответил я, улыбкой подтверждая, что понял шутку. И незаметно сунул ему загодя написанные «тексты», в которые завернул два сотенных билета. — И подорожные на все персоны до Владимирской губернии.

— На богомолье едете? — спросил столоначальник и, не дождавшись ответа, исчез в лабиринтах власти.

Я подошел к окну и в ожидании решения своего вопроса рассеяно смотрел, как по грязной после дождя улице идут пешеходы.

Однако долго любоваться на это увлекательное зрелище мне не пришлось, материализовавшись из пустоты, передо мной возник все тот же Рутепов и сунул в руку пачку бумаг.

— Всегда рады помочь, — послышалось издалека.

«Если бы все так работали, — мы непременно стали первой державой в мире», — подумал я, направляясь в обратный путь.

Столоначальник так завел меня своей неиссякаемой энергетикой что, едва ступив на порог, я набросился на Ивана:

— Коляску привез?

— Какую коляску? — хладнокровно спросил он.

— Нашу, ты ведь утром обещал!

— Чего обещал?

— Вот проездные документы, можно выезжать.

— Так скоро, — сказал он и покосился на свою вдовушку, которой мои слова определенно не понравились.

— Чего еще ждать, — без прежнего пыла сказал я, понимая, что им предстоит расставаться. — Нужно спешить, пока стоит хорошая погода.

Варвара, ничего не сказав, закусила кончики платка и быстро вышла из комнаты.

— Ну, чего это ты, Алексей Григорьевич, горячку порешь, — укоризненно сказал Иван. — Было бы куда спешить. Живет твоя Алевтина в монастыре, не тужит, куда ее с места срывать?…

— Ты это серьезно? — спросил я. — Так сильно влюбился?

— Кто? — опять завел шарманку Иван, делая вид, что не понимает самых ясных вопросов.

— Ну, не я же. Может быть, ты вообще здесь останешься? Паспорт у тебя есть, заживете по-семейному.

— Скажешь тоже, — смутился солдат. — Варвара женщина хорошая, добрая, себя блюдет, кто бы спорил. Жаль только, что не из наших.

Все было правильно. У каждого, как всегда бывает, имелась собственная правда и собственная судьба. И как ты ни пытайся ее обмануть, все равно ничего путного из этого не выйдет. Та же Варвара постареет лет через десять, а Иван останется таким, как и сейчас, — вот и новая причина для личной трагедии.

Мы с ней были совсем мало знакомы, хорошо если перекинулись десятком, другим фраз, но мне было понятно, как ей больно, не успев обрести, вновь потерять, может быть, того единственного, кто был дарован ей жизнью.

— Давай назначим отъезд на послезавтра, — просительно сказал Иван, пряча глаза. — А то так сразу…

— Хорошо, — согласился я. — Пусть будет послезавтра. Я успею приготовить себе новую одежду.