Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе - Джеймс Фенимор Купер Страница 41

— Да, — сказал старик. — Всего год прожил я с нею. Это было недолгое счастье для той, молодость которой увяла среди безнадежной печали.

В унынии старика было что-то величаво-суровое, и Хейворд не осмелился произнести слова утешения. Мунро сидел, позабыв о присутствии Дункана. Он не закрывал лица, искаженного страданием, и тяжелые, крупные слезы катились из его глаз.

Наконец полковник шевельнулся. Как бы опомнившись, он поднялся с места, обошел комнату, остановился против Дункана и спросил его сурово:

— Помнится, майор Хейворд, вы должны были передать мне какое-то поручение от маркиза де Монкальма?

В свою очередь, Дункан на мгновение смутился, но, впрочем, скоро овладел собой и сбивчиво начал излагать полузабытое поручение маркиза.

— Вы сказали достаточно, майор Хейворд! — воскликнул рассерженный старик. — Того, что я слышал, довольно, чтобы написать целые тома трактатов о французской любезности. Только подумать: этот джентльмен приглашает меня для переговоров, и, когда я отправляю к нему заслуженного и способного заместителя — несмотря на вашу молодость, Дункан, про вас можно сказать это, — он отвечает мне какой-то загадкой!

— Может быть, маркиз составил себе не такое благоприятное мнение о вашем представителе, сэр! Прошу вас вспомнить, что приглашение, которое он теперь повторяет, было послано коменданту форта, а не его помощнику!

— Но, сэр, разве заместитель не имеет всю власть и значение того, кто дает ему поручение? Француз желает совещаться с Мунро? По совести, сэр, я испытываю большое желание исполнить требование этого человека хотя бы только затем, чтобы показать ему, что мы еще не утратили твердости, несмотря на многочисленность его войска и все его притязания. Я думаю, молодой человек, что такой поступок будет неплохой политикой.

Дункан, считавший, что важнее всего поскорее узнать содержание письма, перехваченного у разведчика, охотно согласился с Мунро.

— Без сомнения, французский генерал не получит большого удовольствия при виде вашей невозмутимости, сэр, — сказал он.

— Никогда вы не высказывали более справедливого замечания!

— Какое же решение примете вы относительно предполагаемого свидания?

— Я встречусь с французом, сделаю это немедленно и без всякого страха. Идите, майор Хейворд! Отправьте вестового, который объявил бы французам, кто направляется в их лагерь. Мы двинемся с маленьким отрядом. И послушайте, Дункан, — прибавил он почти шепотом, хотя в комнате они были вдвоем, — может быть, в виде предосторожности нам следует поместить под рукой вспомогательный отряд на тот случай, если во всем этом кроется предательство?

Молодой человек вышел из комнаты и, так как день склонялся к вечеру, поспешил сделать все необходимые распоряжения. Через несколько минут он построил солдат в ряды и послал во французский лагерь ординарца с флагом, поручив объявить врагам о приближении коменданта форта. Сделав все это, Хейворд отвел маленький эскорт к западным воротам и там уже застал своего начальника, который был вполне готов отправиться к Монкальму и только ждал майора. Едва закончились обычные церемонии, комендант и его молодой товарищ покинули крепость в сопровождении эскорта.

Они отошли не более ста ярдов от укреплений, когда вдали показалась свита французского генерала, подвигавшаяся по ложбине, которая служила руслом для ручья, отделявшего батареи осаждающих от форта. С того момента, когда Мунро покинул крепость, его осанка стала величавой, а лицо приняло гордое выражение. При виде белого пера, развевающегося на шляпе Монкальма, глаза полковника загорелись, и вся его крупная, сильная фигура, казалось, помолодела.

— Прикажите нашим солдатам быть настороже, сэр, — шепотом сказал Мунро Дункану.

Барабанный бой приближающегося французского отряда прервал речь старика. Англичане мгновенно ответили таким же салютом. Из каждого отряда выехало по ординарцу с белым флагом, и осторожный шотландец остановился. Эскорт поместился близ него. После коротких военных приветствий Монкальм быстро и легко пошел навстречу Мунро. Он обнажил голову перед ветераном, и при этом белоснежное перо его почти коснулось земли.

В манерах Мунро было больше величия и мужества, но в них не замечалось спокойствия и вкрадчивой вежливости француза. Несколько мгновений ни один из них не промолвил ни слова. Они обменивались внимательными взглядами. Наконец, как того требовал высший чин Монкальма и характер свидания, француз первый нарушил молчание. После обычных приветствий он обратился к Дункану и, улыбнувшись ему, как знакомому, сказал по-французски:

— Я очень рад, майор, что вы будете присутствовать при нашем разговоре. Теперь у нас нет необходимости обращаться к помощи переводчика, потому что, я знаю, вы передадите мои слова с такой точностью, будто я сам говорю на вашем языке.

Дункан поклонился.

Монкальм повернулся к своему эскорту, который, подражая маленькому английскому отряду, держался поближе к нему, и произнес:

— Назад, ребята! Отступите немного!

Раньше чем майор Хейворд успел повторить то же приказание в виде доказательства своего доверия, он обвел глазами долину и с тревогой заметил в лесных чащах много индейцев, которые с любопытством наблюдали за свиданием двух полководцев.

— Маркиз де Монкальм, конечно, видит различие наших положений, — с легким смущением сказал он, указывая в сторону краснокожих, которые виднелись почти со всех сторон. — Отпустив наших телохранителей, мы очутились бы всецело в руках врагов.

— Майор, вам дано слово, оно охраняет вас от опасности, — ответил Монкальм, выразительно прижимая руку к сердцу. — Этого, мне кажется, достаточно.

— Да! Отступите, — прибавил Дункан, обращаясь к офицеру, который стоял во главе английского эскорта. — Отступите так, чтобы вам не был слышен наш разговор, и дожидайтесь приказаний.

С заметной тревогой Мунро увидел, как отходила его охрана, и тотчас же потребовал объяснений.

— Не в наших интересах, сэр, выказывать недоверие, — возразил Дункан. — Маркиз де Монкальм честным словом ручается, что мы в безопасности, и я приказал эскорту отступить, чтобы доказать ему, что мы полагаемся на его уверения.

— Может быть, все это справедливо, сэр, но я не имею большого доверия к словам маркиза.

— Дорогой сэр, вы забываете, что мы говорим с офицером, который прославился и в Европе, и в Америке. Нам нечего опасаться человека с такой репутацией.

Старик развел руками, как бы подчиняясь неизбежности, хотя суровое лицо его по-прежнему выражало упрямое недоверие, которое происходило скорее от обычного презрения к врагу, чем от каких-либо других признаков, которые могли бы в тот момент вызвать беспокойство.

Монкальм терпеливо ждал окончания беседы, происходившей вполголоса: наконец он подошел к Мунро ближе и приступил к переговорам.

— Я просил этой встречи с вашим начальником, майор, — сказал Монкальм, — в надежде доказать ему, что он уже сделал все необходимое для поддержания чести своего короля, и уговорить его прислушаться к голосу человеколюбия. Я всегда и повсюду буду утверждать, что он мужественно сопротивлялся и не уступал, пока не исчезла последняя надежда отразить неприятеля.