Генерал его величества - Андрей Величко Страница 41

— Зачем? Чай, не «Понедельник», [10]по сто раз его перечитывать. А копии этого крика души мне еще три дня назад принесли, в двух экземплярах. Уже расследовали, автор просто дурак. Ты-то хоть на тонкости обратил внимание?

— Охрана уменьшена, но количество пулеметов увеличено, все сосредоточено в одном броневагоне, в состав поезда введен наш малый тепловоз, — перечислил Гоша. — Приманка?

— А как же. Должны же хунхузы наконец наш поезд разграбить, а то под каким предлогом туда твой отряд перегонять? В этом поезде, кроме проволоки, которой, кстати, там почти и нет, едет твой личный мебельный сервиз, то есть, тьфу, гарнитур.

— Откуда он взялся?

— А я знаю? Третий месяц в Приемном парке валяется, небось подарил кто-нибудь.

— Замечательно, сервизов мне последнее время тоже многовато напреподносили, положим туда еще пару, — улыбнулся Гоша, — а то вдруг этим хунхузам мебель слишком тяжелой покажется? Вот только смысла введения в этот эшелон нашего тепловоза я пока не понимаю.

— Он бронированный — раз, и у него автоматическая сцепка — два. В случае чего он ее просто расцепляет, поезд остается китайцам, а тепловоз, вагон и паровоз, даже если его повредят, едут дальше. Опять же все равно пора их потихоньку туда перегонять…

— Ладно, а теперь не скажешь ли мне, что это за пулеметные тачанки? Богаевский пишет, что завершено формирование двух эскадронов, проведены учения…

Я в недоумении посмотрел на Гошу.

— Ты же изучал историю Гражданской войны, — напомнил я, — неужели не читал про Махно?

— Читал, но не очень подробно, все-таки не ключевой персонаж…

— Ну так он, кстати, и изобрел эти самые тачанки. Просто пролетка с пулеметом, вот и все. Очень эффективное оружие конницы — хоть при отходе, хоть в наступлении.

— На «оку» тот же пулемет поставить будет хуже?

— Конечно. Во-первых, логистика не позволит еще и автомобили бензином снабжать, для самолетов его и то впритык. Запчасти опять же, да и мало у нас пока машин. Но главное — не надо нам в этой войне светить никакой механической бронетехники, пусть даже и на колесах. Так что стальной конь придет на смену крестьянской лошадке несколько позже. Зато сразу настоящий!

— Да, и еще вот что у меня вызывает сомнения, — вспомнил Гоша, — то, что придумал Федоров, это все-таки ружье или пушка?

— Гаагскую конвенцию вспомнил? — усмехнулся я. — Разумеется, ружье, у него же лафета нет. Где ты пушку без лафета видел?

— А разрывные снаряды?

— Зачем они по наземным целям, такие мелкие? Болванками стрелять будем. Так что не волнуйся, это просто ружье для охоты на мамонтов. Мы-то чем виноваты, если вместо них в Маньчжурию японцы полезут? А вот когда придет пора пушки на самолеты ставить, тогда и подумаем, вплоть до того, что придется начхать на этот высокогуманный документ. Но это в любом случае только после японской войны будет… Ладно, я, пожалуй, пошел.

— Ты на узел связи? Тогда нашей эскадре передай от меня привет и наилучшие пожелания. Пока за границей обсуждают только путешествие наших двух яхт с танкером, про «ракообразных» никто ни сном ни духом. По твоей линии нет сведений, что их заметили?

— Никаких. Похоже, тьфу-тьфу, пока действительно удается держать в тайне их существование…

Для успешности этого процесса, то есть удержания в тайне, предпринимались многие меры, в том числе и довольно затратные. В частности, по нашим каналам было заметно увеличено финансирование доводки «миноносца № 150», под каковым названием, о чем знал чуть не весь наш флот и половина зарубежных, скрывалась бубновская подводная лодка «Дельфин». Как только будут закончены первичные испытания, то есть это сооружение сможет отплыть от стенки, слегка нырнуть и потом вынырнуть без посторонней помощи, оно будет по железной дороге отправлено во Владивосток, дабы изображать там из себя наш подводный флот.

На узле связи мне сразу сообщили, что со мной хочет говорить Налетов. Он просил передать: как я появлюсь, он подойдет в течение пятнадцати минут, не больше.

— Ладно, — сказал я и сел разбирать радиограммы. Первым делом посмотрел обмен с нашей эскадрой — у них все штатно, так что желание Налетова связано с чем-то другим… Ага, радист говорит, что он уже подошел.

— Звук проходит нормально, — сказал мне радист, подавая наушники, — можно в телефонном режиме.

— Добрый день, Михаил Петрович, что у вас там стряслось? Прием, — поинтересовался я.

— Никаких неприятностей, мы довели и немного модернизировали катер-катамаран, но главное — я тут познакомился с очень интересным человеком, он просил свести его с вами. Прием.

— Имя? Прием.

— Павел Архипович Одуванько, он… э-э-э… моряк. Прием.

— Хорошо, я уточню кое-что и в ближайшее время сообщу вам. Конец связи.

Этот персонаж, более известный в Одессе как Паша Божий Одуванчик, попал в поле зрения шестого отдела с полгода назад. Судовладелец среднего пошиба на самом деле пробавлялся контрабандой. Натура у него была авантюрная и деятельная, мозг присутствовал в достаточных количествах, и я решил попробовать с помощью этого самого Одуванчика реализовать один свой проект. Ему аккуратно подбросили идею вместе с намеком, что небезызвестный инженер Найденов тоже вроде чем-то таким интересовался…

Пожалуй, надо посетить Черное море, все равно есть дела на судостроительном заводе.

Я позвонил Гоше, сказал, что мне надо на денек слетать в Николаев, — и на аэродром, чтобы к восьми утра подготовили борт номер один.

Паша Божий Одуванчик оказался джентльменом лет сорока, в безукоризненной тройке, в котелке и при тросточке, вот только загорелое, обветренное лицо немного выбивалось из образа. Мы обменялись рукопожатием.

— Много о вас слышал, господин Найденов, — сообщил мне Паша, — а особенно о присущих вам патриотизме и широте взглядов. У меня они тоже имеются, и патриотизм, и широта, вот об этом мне и хотелось бы поговорить, вы не возражаете?

— Нисколько, продолжайте.

— Для думающих людей не секрет, — продолжил собеседник, — что скоро весьма возможна большая война с Японией. Опять же думающие люди могут сомневаться, что это будет такая уж легкая война…

— Да что там сомневаться, тяжелой она будет, — кивнул я.

— Вот именно. А в тяжелый момент все русские люди не должны жалеть сил для одоления врага. Но люди с широкими взглядами понимают, что если одоление заодно принесет какую-то мелочь на залечивание боевых ран, то в этом нет ничего плохого…

— Конкретно ваше предложение, одной-двумя фразами.

— Каперский отряд. С учетом современных реалий, разумеется…