Логово зверя - Андреа Жапп Страница 40

Несколько минут она пребывала в этом тревожном настроении, пытаясь прогнать воспоминания о годах печалей, лишений, одиночества и даже страха. Она отчаянно боролась с настойчивым отчаянием, пробуждавшим в ней желание смириться, возненавидеть себя. Вдруг нежданный голос, голос, который она знала так же хорошо, как и свой собственный, прозвучал в ее памяти. Она так любила слова, которые произносил этот нежный, спокойный и вместе с тем твердый голос. Голос ее прекрасного ангела, голос баронессы Клеманс де Ларне. Почему так случилось, что она едва помнила свою мать, в то время как каждый жест, каждая улыбка, каждое нравоучение, каждая ласка мадам Клеманс навсегда отпечатались в ее плоти и памяти? Божество, воплотившееся в этой женщине, которую она любила так горячо, что порой думала: баронесса была ее единственной матерью, поскольку одна заменила другую. Божество, смерть которого сделала ее сиротой.

Из глаз Аньес полились слезы, прекрасные слезы. Она услышала свой голос:

– Как мне вас не хватает, мадам.

Вдруг ее охватило волнующее чувство, что она больше не одна.

Аньес позволила себе погрузиться в воспоминания обо всех этих годах учебы, смеха, откровений и нежности, прожитых вместе. Мадам Клеманс настояла, чтобы девочка выбрала созвездие, которое должно стать их общим. Аньес долго колебалась между Девой, Орионом, созвездием Гончих Псов и многими другими, но в конце концов остановила свой выбор на созвездии Лебедя, так ярко сиявшего по ночам в начале сентября. Мадам Клеманс читала и перечитывала ей лэ Марии Французской. Как им нравилось лэ «Ланваль», повествующее о мужественном рыцаре, которому фея подарила свою любовь при условии, что он сохранит ее в тайне! Баронесса научила ее играть в шахматы, заранее предупредив девочку о своих проказах: «Должна тебе признаться, я жульничаю. Но ради любви к тебе я постараюсь быть честной в первых партиях». Была ли мадам Клеманс счастлива? Возможно, в первые годы замужества, хотя Аньес не могла бы в этом поклясться. Так или иначе, но их сблизили два одиночества. Одиночество стареющей прекрасной дамы, на которую ее муж и сын обращали не больше внимания, чем на привычную мебель, и с которой они вели себя с равнодушной учтивостью. Одиночество маленькой девочки, объятой ужасом при мысли, что от нее избавятся после смерти матери, девочки, которую изводил Эд, повторяя на все лады, что она должна быть послушной, если не хочет закончить свои дни на улице. Аньес признавалась себе, что ей всегда было страшно. И лишь присутствие мадам Клеманс придавало ей храбрости. Тогда она держалась с достоинством и умела постоять за себя.

В ее память врезалась одна сцена, которую она никак не могла забыть. Что в действительности произошло? Несомненно, это было одно из галантных похождений барона Робера, после которых он приезжал в Ларне опухший от вина и пропахший девками. Без всякого предупреждения он ввалился в комнату жены, желая утолить свои плотские потребности. Аньес сидела на полу возле ног мадам Клеманс, читавшей ей сказку. Едва увидев пьяного мужа, баронесса встала. Он пробормотал нечто такое, что заставило мадам Клеманс побледнеть. Однако маленькая девочка не поняла смысла произнесенных слов.

Спустя много лет в мозгу Аньес до сих пор звучал ледяной властный голос:

– Уходите, мсье! Уходите немедленно!

Барон поднял руку и, шатаясь, направился к жене, намереваясь дать ей пощечину. Баронесса не отступила, не закричала. Напротив, она подошла к мужу, схватила его за воротник и грозно бросила ему в лицо:

– Вы нисколько меня не испугали! Никогда не забывайте, откуда я и кто я есть. За кого вы себя принимаете, свинья вы эдакая! Волочитесь за другими девками, сколько вам угодно, но нас оставьте в покое! Не попадайтесь мне на глаза, пока не протрезвеете и не раскаетесь. Уходите, гнусный солдафон, немедленно! Это приказ!

Аньес отчетливо видела, что барон сразу же утратил свою спесь. Он опустил голову на грудь, а его пьяная физиономия из малиновой превратилась в серо-зеленоватую. Он открыл рот, но не произнес ни звука. Баронесса не отводила глаз, не отступала ни на шаг. Он послушался, вернее, повиновался, смущенно пробурчав: «Тоже мне светская дама!», – что было не свойственно человеку в его состоянии.

Как только дверь покоев мадам Клеманс закрылась, баронесса вся задрожала. Заметив, что ничего не понимавшая Аньес заволновалась, она произнесла голосом, вновь ставшим нежным:

– Единственный способ усмирить собаку – это рычать громче, чем она, поднять хвост и уши и показать зубы.

– И тогда она не вцепится вам в глотку?

Мадам улыбнулась и погладила Аньес по волосам:

– Чаще всего собака убегает… Но иногда она нападает, и тогда надо сражаться.

– Даже если боишься, что она укусит?

– Страх не спасает от укусов, дорогая. Наоборот.

Сражаться.

До сих пор Аньес всегда старалась избежать битвы, обогнуть противника, схитрить. На протяжении нескольких лет эта тактика давала определенные результаты. Впрочем, весьма посредственные, поскольку сейчас она оказалась в более опасном положении, чем до замужества или сразу после кончины Гуго.

Хитрить? Это служило объяснением, с которым она соглашалась. Но надо было признать: она не хитрила, она боялась хитрить. Она, успокаивая себя, думала, что оборонительная позиция более соответствовала даме, была более достойной. Но стервятники вроде Эда не делали дамам снисхождения, напротив. Дамы разжигали их хищнические инстинкты, поскольку стервятники думали, что слабость и страх, присущие дамам, помогут им одержать быструю и безопасную победу. Сражаться. Это означало конец уверткам, притворствам. Она тоже пойдет в наступление и будет такой же безжалостной, как ее противник.

Железный рудник. Железный рудник Эда, который, если верить слухам, почти истощился. Рудник принес ее сводному брату, его предкам из рода Ларне огромное богатство, но, главное, он помог им завоевать заинтересованную благожелательность монархов, которым они служили. А что, если король Филипп узнает, что месторождение истощилось? Тогда можно не сомневаться, что очень скоро иссякнут и знаки милости, оказываемые его владельцу. Эд окажется в одиночестве, без покровительства. В таком случае ее всемогущим сюзереном станет Артюс д'Отон, а ему она нравилась. Аньес была в этом уверена. Если люди честны и если к тому же они сразу же попадают под власть чувств, их можно читать, словно книги. Никакой хитрости, ведь так утверждала она? Но женская хитрость совсем не похожа на подлый обман. Это оружие борьбы, одно из немногих, имевшихся в ее распоряжении.

Рычать громче, поднять хвост и уши, показать зубы. И главное, быть готовой вцепиться в глотку противника. Чтобы победить.

Как добраться до короля? Ответ был простым: анонимно. Единственным посредником, к которому дама де Суарси могла обратиться, был не кто иной, как мсье де Ногаре. Как говорили, он правил не только королевством, но и личной жизнью короля.

Почувствовав неожиданное облегчение, Аньес мягко опустилась на пол. Долгий вздох принес ей полное спокойствие: