Каллиграф - Эдвард Докс Страница 4

– Не уверен. Но я собирался в восемь пойти в ресторан, так что в любом случае не могу ждать долго. Проверка может занять несколько часов. – Я сделал паузу. – Мне нужно найти друзей и убедиться, что с ними все в порядке.

– Мне тоже. Я их сегодня уже один раз потеряла – когда мы ходили на «Лондонский глаз». ^[4]

– Ты надолго приехала в Лондон?

– Я здесь живу. – Она чуть заметно нахмурилась, обидевшись так, как будто ее недооценили.

Я прикинулся смущенным.

Она немного смягчилась:

– Я здесь преподаю.

– Французский?

– Да, – снова недовольная гримаска, прикрытая улыбкой.

– У тебя есть электронный адрес?

– Да.

– Если я тебе напишу, ты мне ответишь?

– Может быть. Это зависит от того, что ты напишешь.

Я нашел Уильяма сидящим на скамейке вместе с голубем цвета нефтяной пленки и парнем, который до тревоги продавал «Биг иссью» возле главного входа.

– Джаспер, это Райан, Райан, это Джаспер. А для этого малютки мы имя пока не придумали, – он указал на голубя, сосредоточенно клевавшего обертку от шоколада.

– Где Люси? – спросил я, поздоровавшись с Райаном.

– Они с Натали пытаются вызволить сумку. Тебе удалось встретить кого-нибудь симпатичного, – Уильям преувеличенно подмигнул, – в туалете?

– Да, спасибо.

Теперь он решил сымитировать американский акцент:

– Надеюсь, ты был вежлив с ним.

Райан фыркнул и поднялся со скамейки.

– До четверга, дружище Уилл. Увидимся, – бросил он. – Будем надеяться, этот новый парень знает, как обращаться с этими долбаными тамбуринами.

– До скорого, – Уильям протянул Райану руку на прощание.

Я сел и хотел заговорить, но Уильям жестом призвал меня к молчанию.

– Они идут, – пояснил он. – Они нас уже видят. Люси и Натали прокладывали дорогу к нашей скамейке. Уильям обратился к невозмутимому голубю:

– Теперь можешь смыться, старик, но мы вернемся, и довольно скоро, во всяком случае, я на это надеюсь. Дай знать, подошла ли тебе диета.

Прежде чем мы пойдем дальше, я должен сказать, что Уильям – один из моих самых надежных друзей со времен леденящих дней получения высшего образования в Фенланде. ^[5] (Боюсь, философия – самая отвратительное порождение человеческой глупости.) Я хорошо помню бесцветный день примерно через неделю после нашего прибытия на первый курс. Мы возвращались вместе из букмекерской конторы, и он заговорил со мной. Он признался, что жизненные перспективы кажутся ему весьма унылыми, и он почти полностью разочарован в жизни, потому что – за исключением его сестры, которая не идет в расчет, – он до сих пор не встречался ни с одной женщиной. И он весьма обеспокоен тем, что может не оказаться гомосексуалистом (именно так он и сказал), а поскольку я выгляжу более или менее осведомленным по этой части, может, я подскажу ему, как переходить на следующую ступень общения с дамами при встречах vis-а-vis ^[6]?

К несчастью, несколько столетий, в течение которых мужчины в его семье занимали высшие посты в правительстве, церкви и армии, сделали их совершенно неспособными понять женщину, не говоря уж о том, чтобы вступить с ней в беседу? В глубине души Уильям подозревал, что он первый отпрыск мужского пола на протяжении шестнадцати поколений, который не стал голубым. Я полагаю, это было жестоким ударом и для него, и для всего рода, но он честно пытался исправить упущение с некоторыми мальчиками в школе, используя каждый удобный случай, и ничего путного из этого не вышло. Истина заключалась в том, что ему нравились девочки; и с этим было ничего не поделать. А поскольку теперь Уилл подошел к двадцати годам, он чувствовал, что придется смириться с неизбежностью. Я достаточно ясно все растолковал?

Естественно, с тех пор как мы впервые встретились, дела пошли намного лучше, и в различных нудных газетах регулярно сообщалось, что Уильям является одним из самых завидных женихов Лондона. Он был бесценным гидом по увеселительным заведениям, его видели буквально везде: на ранних и поздних вечеринках, частных и эксклюзивных, а также дешевых и общедоступных. Однако я с сожалением вынужден признать, что его подход к вопросам личной жизни оставался странным и безнадежно хаотичным. Хотя многие женщины находят его привлекательным, в настоящее время его методы соблазнения не всегда действуют успешно. Казалось, скрытая гомосексуальность бродила где-то в его генах, словно чересчур услужливый официант на деловом обеде.

Помимо всего прочего, Уильям – самый очаровательный человек, которого только можно встретить на свете. А еще он необычайно добр. И хотя он изо всех сил делает вид, что его чудовищно угнетает поразительная банальность современной жизни, это лишь интеллектуальная игра, своего рода маска, за которой он скрывает редчайший образчик идеализма. Он не верит в Бога или человечество, но посещает церковь каждый раз, когда бывает за границей, и проявляет милосердие к нищим и бродягам.

Что касается отношений Уильяма с Натали… В прошлом марте он заявил, что у них сугубо платоническая связь, и, надо сказать, это было похоже на правду. После серии ненавязчивых вопросов он объяснил, что для него это единственный способ сохранять особую интимность. По его словам, с Натали, в отличие от немногих женщин, время от времени деливших с ним постель, он сексом не занимался. Следовательно, их объединяла стойкая привязанность и отсутствие необходимости обманывать друг друга. Она тоже, насколько я понял, была совершенно свободна. Такой подход, признался Уильям, был остроумным вариантом соглашения, существовавшего между его предками и их разнообразными женами, с тех пор как первый из них достиг высокого положения (при Эдуарде II); за исключением необходимого обеспечения династической преемственности, они поддерживали сексуальные контакты исключительно вне брака, избегая таким образом многочисленных бедствий, угроз и оскорблений в своей частной жизни.

Незадолго до полуночи, когда долгое празднование моего дня рождения завершилось, мы с Люси наконец остались наедине, уютно устроившись в углу огромного стола в моем любимом французском ресторане «Ля белль эпок». Мы лениво и без особого интереса взирали на остатки десерта, чувствуя себя такими счастливыми, какими могут быть молодые влюбленные в обстановке обремененного средневековыми правилами и условностями Лондона. Вероятно, мы слегка опьянели, потому что безрассудно целовались прямо за столом, позволив себе погрузиться в эдакое состояние laissez-faire ^[7]; но, несомненно, нам было очень хорошо друг с другом и мы, как говорится, приятно проводили время. Счет был оплачен, и все мои друзья уже ушли. Последними нас покинули Уильям и Натали. С ними удалились Дон, еще один университетский приятель, приехавший из Нью-Йорка с женой Кэл, и его брат Пит, фотограф, делающий снимки для модных журналов, который явился на вечеринку с сенегальской девицей по имени Энджел.