Екклесиаст - Александр Холин Страница 4

Эта хищная свора набрасывается откуда-то из той сумеречно-серой… нет! уже чёрной пустоты, где нет ничего живого ни в снах, ни меж ними. На глазах выступают слёзы. Настоящие! Надо же, никогда в жизни не плакал даже в самых жестоких дворовых драках, когда шли стена на стену с намотанными на руку солдатскими ремнями, цепями и кольями. Не проняли меня слёзы даже при разрушении хрустальных замков первой любви. Так чего же рыдать-то: от боли или жалости к себе-любимому?

К счастью, перед глазами стал проявляться рисунок знакомого потолка, будто снимок на фотобумаге. Всё-таки инфернальная чернота понемногу рассеялась, потому что вползла не в своё время и приютилась, заманенная болью, не на своём месте. Оказывается давно уже утро, давно пора вставать, а я после виртуального сна очухаться не могу. Так можно и в действительности в ящик сыграть!

– Ксюша! – позвал я, но никто не откликнулся.

Тут я вспомнил, что вчера мы очередной раз поссорились с моей любимой и единственной из-за какой-то чепухи. Даже не ссорились совсем, а просто фыркнули друг на друга и разбежались по разным своим делам и в разные стороны столицы. Оказывается, человеку действительно необходима его половина. Ведь в таком непредсказуемом случае я ничуть не отказался бы от помощи моей нежной проказницы, тем более, что мистический сон принёс мне что-то новое. Это новое само без разрешения поселилось где-то здесь, то ли в комнате, то ли в моей душе и не собиралось уходить.

Сначала я с опаской ощупал голову. Цела. Зрение тоже восстановилось. Потом согнул ноги: колени целы! Так откуда такая нечеловеческая, проникающая в каждую клеточку организма всеобъемлющая боль? Ведь, если это сон, то любая боль во сне должна остаться. Меж тем наваждение мучило меня уже проснувшегося в течение нескольких долгих минут. Откуда это? Или с головой полный непорядок, то есть конкретно поехала крыша?

Но даже в таком состоянии я попытался понять, проанализировать сон. Вероятно, сказывалась человеческая интуиция, либо ум мой был какой-то аналитический, и включался в работу независимо от ситуации. Что же произошло? Обычный, посланный из Поднебесья сон? Но после обычного сна не бывает боли. Жуткой! Всеобъемлющей! Нечеловеческой! Ведь и лежал нормально – на спине, раскинувшись на всё спальное пространство тахты, так что отлежать никого и ничего не мог! А где Проповедник из сна? Вот ему только и не хватало объявиться здесь в натуральном физиологическом виде с заготовленными поучениями, увещеваниями, да ещё с чашкой утреннего кофе.

Интересно, а в древнем Израиле Екклесиасты пили кофе, или это у них тоже считалось страстью, искушением и соблазном? Что ни говори, а не сберегли они иудейское царство своими проповедями и предостережениями. Царство распалось. Может, именно поэтому понадобилось искать подкрепление в других временных поясах и странах?

Всё же отступающая по всему телу боль принесла небольшую, но всё-таки радость: ещё бы, жуткие муки и мучения просто приснились! Это хорошо, хотя бы потому, что не прихватил меня Проповедник с собой в инфернальное или потустороннее Зазеркалье! О, как мало человеку для счастья нужно! Только иметь возможность хоть ещё раз доставить кому-то обыкновенную человеческую радость, ведь такого ни в каком параллельном мире днём с огнём не сыщешь. Там совсем другая жизнь, какую у нас принято считать счастливой. А в сущности, везде хорошо, где нас нет. Зависть – самая подлая страсть человека – может запросто довести до представлений о райских кущах, где под каждым кустом можно найти горшочек с манной небесной или амброзией.

Человек постоянно мучает себя соображениями о смысле жизни и приходит к далеко не лестным мучительным выводам, мол, в этом мире человек обязан что-то отнять у слабого, установить власть нашпигованную выгодными для себя законами, а если понадобится, отнять жизнь у недовольных сочинённой властью. Причём, совершенно исключается из сознания, что человек для того и создан, чтобы научиться делиться радостью с ближними. Это всегда приводит к такой же ответной реакции, только увеличенной в десятки раз! Но отнимать что-то гораздо легче, чем делать подарки. Вот и отнимаем во все века друг у друга ту самую жизнь, которую даже создать не умеем.

Нет! Уже научились создавать клоны! Но ведь это очередное ухищрение дьявольского сознания, потому что клон – не создание другой жизни, а простое и не всегда хорошее копирование уже созданного. Недаром сказано в Писании, что дьявол – обезьяна Бога, то есть умеет только копировать не всегда хорошие, а проще сказать, отвратительные варианты уже созданного. Вот и человек обезьянничает по чём зря. Но если скажешь ему про дьявольское увлечение – загрызёт ведь, на то он и человек!

Что же, вернёмся ко сну, который не мог присниться просто так. И вообще, просто так ничего, никогда не происходит. Давным-давно один из апостолов, кстати, единственный, умерший своей смертью на острове Патмос, ^[7] говорил, что каждый должен сны проверять – от Бога ли они. С другой стороны Екклесиаст – Библейская личность, а в эту книгу абы кого не вписывали. И последующие за ним другие Екклесиасты, то есть Проповедники, были настоящими историческими личностями. Мне, право слово, далеко до них, примерно, как до Луны ползком. Почему же первый Екклесиаст явился ко мне во сне?

Я включил радиоприёмник и подцепил с полки Библию. Точно. Во всей своей красе словотворчества передо мной был сам Qohelet, ^[8] то есть Екклесиаст по древнегречески:

«Род приходит, и род уходит, а земля пребывает вовеки», или «время собирать и время разбрасывать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий». Что можно возразить? Какие противоречия могут возникнуть против святых мыслей и надо ли? Вопрос в другом, если Проповедник пришёл ко мне, значит, что-то хотел сказать, а не просто предложить бессмертие. Почему именно мне? Очень просто: именно я на данный момент явился той мембраной, отвечающей звучанию его духовного инструмента. Конечно, на это способен любой и каждый, только вот не все и не всегда могут принять и понять взаимосвязь миров, времён и Божьих тварей. Принять, услышать и связать воедино, то есть сделать мост меж мирами в межвременье может далеко не каждый.

Если же Екклесиаст появился передо мной, значит, я не вызываю диссонанс его бессмертию и он никоим образом не вызовет дисгармонию моей души. Только как мне понять его? Может быть, я умею понимать и принимать зов времён от природы, но как мне самому понять, что я умею, а что нет? Сразу же пришёл на ум спасительный постулат, мол, согласись, а там увидишь что можешь, а не можешь – научат и покажут. Ага, мы это уже проходили: «не можешь – научим, не хочешь – заставим!».

Сразу оговорюсь, ещё Пушкин произнёс занимательную фразу: «…если можешь не писать – не пиши». Это выражение стало летучим, тем более, среди писателей и поэтов. И что самое интересное, многие считают себя завзятыми профессионалами в этой ипостаси, особенно в нашей стране. Некоторые не знают даже, что тот же Пушкин учился писательской науке, то есть версификации, не менее пятнадцати лет. Однако никогда не считал себя «пупом земли» и «кузнецом человеческих душ».