Любой ценой - Николай Дмитриев Страница 4

— Смотри!… — подтолкнул Думитраша Мишенька Рагуза. — Вот она, мадемуазель Туманова…

Тем временем кто-то из прапорщиков, неизвестно как успевший очутиться за роялем, начал было вместо вступления играть рег-тайм, но мадемуазель Туманова что-то шепнула ему на ухо, и в зал сразу же полилась совсем другая мелодия, а девушка, отступив на шаг, запела неожиданно чистым и сильным голосом:

Как хороша была та ночка голубая,

светила из-за туч полночная луна,

и ты сказала мне, от страсти замирая…

Шум в зале немедленно прекратился и даже там, в дальнем углу, где за столиками, при полном разнообразии парадной формы только черные орлы на погонах подтверждали принадлежность сидевших там офицеров к авиации и где веселье было наиболее бурным, как бы сама собой наступила тишина. А когда столь созвучная офицерским настроениям песня закончилась и зал взорвался аплодисментами, именно оттуда нетвердой походкой приблизился совсем юный прапорщик и, стараясь говорить преувеличенно громко, обратился к кланявшейся певице:

— Мадемуазель!… Позвольте представиться!… Военный летчик корпусного авиаотряда, прапорщик 7-го уланского полка Щеголев!… Хочу выразить свое восхищение вашей красотой и вашим талантом!…

— Пр-р-рисоединяюсь!… — От ломберного столика отделилась весьма упитанная фигура и толстый штабс-капитан, держа в руке полный фужер, вышел на середину. — Присоединяюсь и пью этот бокал за ваше здоровье!…

— Благодарю вас, господа… — мадемуазель Туманова поклонилась каждому из них отдельно, медленно спустилась с подмостей и улыбнулась. — Если хотите, я попробую исполнить ваши желания… Слушаю вас, господин прапорщик…

— Мадемуазель, это так любезно… — Щеголев слегка покачнулся. — Я авиатор, был призван в уланы, но в душе я гусар!… И потому прошу вас, мадемуазель, «Марш вперед, труба зовет!».

— О, конечно же, с удовольствием… — девушка очаровательно улыбнулась и обратилась к штабс-капитану. — А вы, что хотели бы?…

— С-сударыня… — с пьяным вожделением глядя на нее, штабс-капитан на всякий случай поставил ноги пошире. — Я человек прямой!… И за все трудности своей жизни я хотел бы получить только один приз!

— И какой же, мой славный рыцарь? — шаловливо наклонилась к нему мадемуазель.

— Этот желанный для меня приз, — штабс-капитан высоко поднял хрустальный бокал. — Вы, сударыня!… Ваше здоровье!

— Вы шалун и душка! — на какой-то момент мадемуазель прильнула к штабс-капитану. — Жаль только, что вы не прямой, а… круглый!

— Увы, сударыня…

Под одобрительный смех зала штабс-капитан развел руками и покорно уронил голову, а Туманова, при всех полуобняв офицера, неожиданно обратилась к присутствующим:

— Господа!… Мне нравится эта идея!… А вам… вам… Отдельный приз! — и отчаянная мадемуазель звонко поцеловала обалдевшего от счастья толстяка штабс-капитана.

— Позвольте!… Позвольте…

Щеголев по-петушиному наскочил на штабс-капитана, и прапорщик за роялем, на всякий случай, снова заиграл бравурный регтайм, но мадемуазель Туманова, ловко гася начинающуюся ссору, встала между офицерами и громко объявила:

— Господа! — ее звучный голос перекрыл общий шум зала и оборвал рег-тайм на полуноте. — Я объявляю себя в приз!

— Как в приз?! — дружно ахнули офицеры, и в зале враз повисла удивленная тишина.

— А так… — взглядом Туманова отыскала на авиаторском конце поручика Меандрова и, не спуская с него глаз, звонко отчеканила: — Я готова принадлежать тому, кто выполнит одно мое условие… Как, господа, желающие есть?…

— Есть!… Есть!…

Офицеры радостно загоготали, а Думитраш, сумевший проследить взгляд Тумановой, наклонился к Мишеньке Рагузе и быстро спросил:

— Это что… Тот самый авиатор?

— Ну да, вон там… Поручик Меандров… — торопливо подтвердил Рагуза и, забыв про Думитраша, громко выкрикнул. — Просим!…

Мадемуазель Туманова благосклонно улыбнулась в его сторону и, приковав всеобщее внимание, снова поднялась на подмостки.

— Внимание, господа… — соблазнительная ручка мадемуазель описала в воздухе магический круг. — Мое условие… Сбитый германский аэроплан!

Зал ахнул и просто заклокотал. При таком условии штабистам оставалось только скрипеть зубами, так как хотя бы призрачная возможность сбить аэроплан была только у зенитчиков, но и их никто, включая самих артиллеристов, не принимал всерьез, поскольку всей армии было известно, что они своей стрельбой только пугают германских летчиков.

Зато авиаторы сначала горделиво приосанились, а потом, осознав, что девица Туманова вольно или невольно сделала их соперниками, даже принялись косо поглядывать друг на друга, а прапорщик Щеголев, явно посчитав себя главным претендентом, настолько отважился, что послал отчаянной мадемуазель воздушный поцелуй.

Столь явное предпочтение привело к всеобщему разочарованию и неизвестно во что бы это вылилось, если бы неожиданно для всех поручик Думитраш не поднялся и громко не спросил:

— Мадемуазель, а мне участвовать можно?

Думитраш, став центром внимания, ослепительно улыбнулся, и Туманова, посмотрев на него долгим, изучающим взглядом, ответила:

— Конечно, поручик…

— Тогда позвольте…

Думитраш подошел к сцене, остановился, ярмарочным взглядом окинул мадемуазель и вдруг, сдернув с нее туфельку, принялся со всех сторон разглядывать изящную ножку, словно кузнец, собравшийся ставить на копыто подкову.

Ошарашенная такой бесцеремонностью, мадемуазель немедленно вырвалась, но тут же, взяв себя в руки, насмешливо поинтересовалась:

— Ну как?… Подходит?…

— Да, нога ничего, — вроде бы вполне серьезно отозвался Думитраш и тут же добавил: — Вот только б зубы получше рассмотреть…

— Ах!… — вспыхнула мадемуазель и, мгновенно спрыгнув с подмостков, влепила Думитрашу звонкую пощечину.

Поручик как ни в чем не бывало встряхнул головой и, повернувшись к залу, громогласно заявил:

— Прекрасно… Мне подходит!

— П-а-ручик!… — наконец-то воспылал гневом толстый штабс-капитан. — Вы что себе п-а-зваляете?!

— Миль пардон… — Думитраш поднял обе руки вверх. — Я только позволил себе рассмотреть поближе то, о чем вы изволили говорить. Именной приз!

— Да?… Ну хорошо, я думаю, можно принять ваши извинения… — штабс-капитан на секунду запнулся и, заметив, что стал центром внимания, с готовностью принял на себя обязанности распорядителя. — Итак, господа, кто еще желает принять участие?…

Все авиаторы дружно подняли ладони. Немного подумав, с отчаянной решимостью вскинул руку и артиллерист.

— Значит так… — принялся соображать штабс-капитан. — Господин поручик — инфантерия… Господин поручик — артиллерия… Господин поручик…