Тарзан и «Иностранный легион» - Эдгар Берроуз Страница 39

– Сержант Розетти докладывает о пленнице, сэр. Корри, сидевшая рядом с Джерри, узнала Сарину и вскочила на ноги.

– Сарина! – воскликнула она. – Что вы здесь делаете?

– Я пришла, чтобы быть с вами. Скажите им, чтобы мне позволили остаться.

Она говорила по-голландски, и Корри перевела ее слова Джерри.

– Что касается меня, она может остаться, если вы хотите этого, – ответил ей Джерри. – Но я считаю, что решать должен капитан ван Принс. Возьмите, сержант, вашу пленницу и доложите обо всем капитану ван Принсу.

Не признававший никаких других авторитетов, кроме Джерри, сержант выразил на лице неудовлетворение, но послушался.

– Идемте, сестренка, – позвал он Сарину.

– Хорошо, братец, – ответила она. – Но не держите свой штык у моей спины. Я знаю, что вы хороший солдат, но не усердствуйте так.

Корри взглянула на нее с изумлением. Она впервые слышала, чтобы Сарина говорила по-английски.

– О'кей, дорогая, – согласился Розетти, – но не вздумайте бежать.

– Я пойду с вами, – заявила Корри. – Если я поручусь за вас, то уверена, что капитан ван Принс разрешит вам остаться с нами.

Она нашла капитана, и он внимательно выслушал все, что Корри и Сарина сообщили ему.

Потом он спросил:

– Почему вы присоединились к этим бандитам и остались с ними?

– У меня не было выбора: либо они, либо японцы, – ответила Сарина. – Я с самого начала хотела уйти от них и присоединиться к партизанам, как только найду их. Но такая возможность представилась мне только сейчас.

– Раз мисс ван дер Меер ручается за вас, и капитан Лукас не возражает, вы можете остаться.

– Значит, все решено, – сказала Корри. Розетти не нужно было больше охранять пленницу, но он отправился вместе с Корри и Сариной туда, где лежал Джерри. Он сделал вид, что пришел узнать о здоровье Джерри, но остался вместе с женщинами и после того, как тот заверил его, что самочувствие его хорошее.

Недалеко от них Бубенович чистил свою винтовку. Он ждал, что Розетти подойдет к нему и расскажет о женщине, которую они привели. Шримп не сделал этого и озадачил Бубеновича, который был вынужден сам присоединиться ко всей компании. Сарина как раз заканчивала свой рассказ о знакомстве с Розетти.

– Где вы научились так хорошо говорить по-английски, Сарина? – спросила Корри.

– В католической миссионерской школе в Джильбертсе. Мой отец всегда брал меня и маму во все свои морские путешествия. За исключением двух лет, которые я провела в миссии на Тараве, я прожила на борту его шхуны, пока мне не исполнилось двадцать лет. Моя мать умерла, когда я была еще девочкой, но отец не расставался со мной. Он был очень плохой человек, но к нам всем относился хорошо. Мы плавали по всем южным морям и примерно каждые два года возвращались в Джильбертс, торгуя попутно на различных островах с пиратами и убийцами. Отец хотел, чтобы я получила образование, и когда мне исполнилось двенадцать, он оставил меня в этой миссионерской школе на два года. От отца я научилась голландскому языку. Я думаю, что он был хорошо образован. У него на борту имелась прекрасная библиотека отлично подобранных книг. Он никогда не говорил мне о своем прошлом, даже не называл настоящего имени. Все звали его Большим Джоном. Он научил меня навигации. С четырнадцати лет я уже была его первым помощником. Это, конечно, неподходящая работа для девушки, тем более, что команда обычно составлялась из отъявленных негодяев, но больше никто не хотел плавать с отцом. Я научилась также немного японскому и китайскому языкам от различных членов команды. С нами плавали люди чуть ли не всех национальностей. Когда отец бывал пьян, я выполняла обязанности капитана. Это была нелегкая работа, и мне приходилось держать команду в страхе. Я не выходила на палубу без пары пистолетов.

Розетти не спускал глаз с Сарины. Казалось, что она загипнотизировала его. Бубенович с изумлением наблюдал за ним. Однако, он должен был согласиться, что на Сарину было приятно смотреть.

– Где теперь ваш отец? – спросил Джерри.

– Вероятно, в аду. Он убил одного из своих матросов, и его повесили. Именно во время его ареста мистер и миссис ван дер Меер проявили по отношению ко мне столько доброты.

Беседа была прервана приходом доктора. Все стали расходиться по своим шалашам, к большому огорчению Розетти. Бубенович наблюдал за ним с насмешливой улыбкой и непреминул отпустить в его адрес несколько острот.