Кораблекрушение «Джонатана» - Жюль Верн Страница 38

Едва бросив якорь, капитан Фуэнтес сошел на берег и вступил в переговоры с губернатором острова. Ясное дело, Фердинанд Боваль не постеснялся представиться под этим титулом. Впрочем, адвокат имел на него право, поскольку других претендентов не было. Тотчас же началась разгрузка судна.

Тем временем Фуэнтес решил сразу выполнить одно порученное ему задание.

— Господин губернатор,— сказал он,— моему правительству сообщили, что некий человек, известный под именем Кау-джер, обосновался на острове Осте. Так ли это?

Боваль подтвердил. Капитан продолжал:

— Значит, наши сведения правильны. Разрешите узнать, что собой представляет этот господин?

— Он революционер,— простодушно заявил Боваль.

— Революционер?! А что вы понимаете под этим словом?

— То же, что и все, я называю революционером человека, который восстает против законов и отказывается подчиняться властям.

— У вас были с ним какие-нибудь осложнения?

— Мне с ним нелегко приходится,— с важностью ответил Боваль.— Кау-джер — своевольная натура… Но я его обуздаю.

Капитан, видимо, заинтересовался полученными сведениями. Подумав, он спросил:

— А можно ли взглянуть на этого субъекта, который уже не раз привлекал внимание правительства Чили?

— Нет ничего проще,— ответил Боваль.— Да вот, кстати, он и сам идет.

И указал на мужчину, переходившего по мосткам реку. Капитан пошел ему навстречу.

— Простите, сударь, можно вас на минуту? — сказал он, приподняв фуражку, украшенную золотым галуном ^[70].

Кау-джер остановился и ответил на чистейшем испанском языке:

— Слушаю вас.

Но капитан молчал. Впившись взглядом в подошедшего, приоткрыв рот, он смотрел на него с удивлением, которое и не пытался скрыть.

— Ну, что же вы хотели от меня? — нетерпеливо спросил тот.

— Прошу прощения, сударь,— наконец заговорил капитан.— Мне показалось, что я узнал вас… Вроде бы мы с вами раньше встречались…

— Это маловероятно,— возразил Кау-джер с едва заметной иронической усмешкой.

— И все-таки…

Капитан умолк и вдруг хлопнул себя по лбу.

— Знаю! — воскликнул он.— Конечно, вы правы. Мы никогда не встречались. Но вы так похожи на один всем известный портрет… Я просто не могу себе представить, что это не вы.

По мере того как чилиец говорил, его голос становился тише, а тон почтительнее. Умолкнув, он снял фуражку и склонил голову.

— Вы ошибаетесь, сударь,— невозмутимо произнес остелец.

— Но я мог бы поклясться…

— Когда вы видели эту фотографию? — прервал его собеседник.

— Лет десять назад.

Кау-джер решил погрешить против истины:

— Я покинул то, что вы называете «светом», более двадцати лет назад. Следовательно, это никак не мог быть мой портрет. Впрочем, разве вы сумели бы узнать меня? Ведь я был тогда молод… А теперь!…

— Сколько же вам лет? — опрометчиво выпалил капитан.

Подстрекаемый любопытством, предчувствуя, что здесь кроется какая-то странная тайна, Хосе Фуэнтес даже не успел подумать о неуместности такого вопроса — слова сами слетели с его губ.

— Ведь я не спрашиваю о вашем возрасте,— отпарировал Кау-джер ледяным тоном.

Тот прикусил язык.

— Полагаю,— продолжал наш герой,— вы обратились ко мне не для того, чтобы побеседовать о какой-то фотографии? Прошу перейти к делу.

— Хорошо,— согласился капитан.

Резким жестом он снова надел форменную фуражку.

— Правительство Чили уполномочило меня,— сказал Фуэнтес, перейдя опять на официальный тон,— узнать ваши намерения.

— Мои намерения? — удивленно переспросил Кау-джер.— В отношении чего?

— В отношении вашего местожительства.

— Разве это может интересовать Чили?

— Даже очень.

— Неужели?

— Несомненно. Моему правительству известно, каким влиянием вы пользуетесь среди туземного населения архипелага, и оно всерьез озадачено этим обстоятельством.

— Весьма любезно с его стороны,— насмешливо протянул остелец.

— До тех пор, пока архипелаг Магеллановой Земли оставался res nullius ^[71],— продолжал капитан,— приходилось ограничиваться простым наблюдением. Но теперь положение в корне изменилось. После аннексии… ^[72]

— Захвата,— процедил сквозь зубы Кау-джер.

— Простите, что вы сказали?

— Ничего. Продолжайте.

— …после аннексии перед чилийским правительством, стремящимся упрочить свою власть на архипелаге, встал вопрос о вашем пребывании в его владениях. Отношение это будет всецело зависеть от вас. Поэтому мне поручено выяснить, каковы ваши намерения. Я предлагаю заключить союз.

— Или объявить войну?

— Так точно. Ваше влияние на местное население неоспоримо. Но будет ли оно направлено против Чили или же вы поможете нам в деле цивилизации диких племен? Станете ли вы нашим другом или противником? Это решать вам.

— Ни тем, ни другим,— ответил Кау-джер.— Я останусь нейтральным.

Капитан с сомнением покачал головой.

— Принимая во внимание ваше положение на архипелаге,— сказал он,— мне кажется, что сохранить нейтралитет будет очень трудно.

— Наоборот, очень легко, и по той простой причине, что я покинул архипелаг Магеллановой Земли навсегда.

— Как — покинули? Однако вы здесь.

— Здесь остров Осте, свободная земля. И я решил больше не возвращаться на ту часть архипелага, которую вы лишили свободы.

— Следовательно, вы окончательно обосновались на Осте?

Мужчина утвердительно кивнул головой.

— Что ж, это значительно упрощает дело,— с удовлетворением сказал Фуэнтес.— Значит, я могу заверить правительство, что вы не будете выступать против него?

— Передайте вашему правительству, что я не желаю его знать,— отчеканил Кау-джер и, поклонившись офицеру, пошел своим путем.

Некоторое время капитан следил за ним глазами. Несмотря на категорическое отрицание этого странного гражданина, чилиец вовсе не был убежден, что замеченное сходство лишь игра его воображения. И в этом таилось нечто из ряда вон выходящее, раз оно так взволновало капитана.