Дань кровью - Виктор Юнак Страница 36

3

Естественно, возникает резонный вопрос: могла ли цивилизованная, цветущая, казалось, всесильная Европа остановить кровавый поток турецких орд, не оснащенных никакой боевой техникой, кроме копий, сабель, луков и стрел, не имеющих даже железных доспехов (если не считать кольчуг), защищавших тело? Ведь эпоха гуннов и готов прошла. Европа была уже гораздо более сильной, нежели тогда… А все-таки более ли сильной?

Основным рычагом европейского феодализма была наследственная собственность, которая все более укреплялась благодаря долгому владению богатыми земельными угодьями. Подобная собственность создавала иллюзию самостоятельности феодала, делала его менее зависимым от сюзерена и тем самым усложняла создание крупных и прочных державных объединений. С другой стороны, подобная система наследия от отца к сыну приводила к деградации умственных, физических и, как следствие, полководческих способностей феодалов, главный упор делавших на увеличение различных повинностей и обязанностей крестьян, что в конечном итоге удовлетворяло возросшие потребности феодалов!

У турок же не было такой оседлой традиции наследования имений. Поэтому их политика была направлена на то, чтобы увеличить свое богатство грабежами и завоеваниями, и завоевания тем самым стимулировались. Вся система государства опиралась на людей, которые жизнь воина предпочитали жизни производителя. Способ разделения военной добычи, шла ли речь о движимых или недвижимых ценностях, играл основную роль в стимуляции одиночек. Это деление могло происходить только по общеусвоенным принципам как награда за вклад в общую победу. Особо отличившиеся в данной битве воины получали феодальные лены (земельные угодья).

Подобная система давала возможность любому воину стать помещиком-феодалом в случае, если этот воин отличится хотя бы в одной битве. А уж в следующей победной операции он может и не отличаться в такой степени, как в предыдущей. Лены у него могут отнять лишь в случае неучастия в битве, трусости или предательства. Однако, если он снова себя проявит, он может опять получить большее или меньшее поместье.

Каждая новая битва дает шанс новым героям. А потому с каждым новым завоеванием класс феодалов становился более многочисленным и более сильным экономически. Сила этого класса обусловлена усилением централизованного государства. Интересы феодалов и правителя, таким образом, были взаимосвязаны. Все это благотворно влияло и на уменьшение противоречий между феодалами и крестьянами. Крестьянин был менее обремененным, нежели в Европе. А это обеспечивало и внутригосударственную безопасность.

Как видно, в турецкой феодальной системе той эпохи было больше элементов централизма, он более, нежели в Европе, позволял использовать феодальное владение в интересах государства. А значит, эта система была и более благоприятной для поощрения завоеваний, чем система европейского феодализма.

4

Как ни велика была победа над Вукашином и Углешей, Мурат все равно приказал отойти назад. Вглубь Македонии, а тем более в Сербию он заходить пока боялся, хотя, быть может, на крыльях успеха он и мог бы сломить еще не одного сербского великаша. И после обильных грабежей и пожаров, которые не смогли погасить даже реки темно-красной христианской крови, части Мурата возвратились в Эдирне. Праздник был на турецкой улице. Обозы награбленного и потоки пленных направлялись в Малую Азию. Нужно было отдохнуть, подсчитать успехи, разобраться в делах, сначала внутренних (ибо и внутри страны было не так спокойно, как хотелось бы), затем во внешних, а уж после того дойдут руки и до Македонии. А пока пусть там разбираются сербы и византийцы-румелийцы — они тоже народ не промах. Вон, не прошло и двух месяцев после Марицы, а Мануил Палеолог, с благословения отца-императора, успел занять Серры и присоединить их к своим владениям. Но эти земли уже всецело принадлежат ему, Мурату, он это знал так же твердо, как остро это почувствовали жители тех мест.

Битва на Марице оказалась роковой как для Македонии, так и для всей Сербии в целом, ибо главная цель, которую преследовали Вукашин и Углеша, то есть полное изгнание и разгром турок, достигнута не была. Напротив, турки после этого ощутили свою силу, а посему закрепление здесь и дальнейшие завоевания были только вопросом времени. Поэтому не все ли равно, кто кому перегрызет горло за эту землю до того, как он, Мурат, ступит на нее собственной ногой?

А грызть горло было кому. Как стая шакалов набрасывается на добычу, оставленную насытившимся львом, так многие великаши со своими дружинами набросились на несчастную, залитую кровью, обугленную от бесчисленных пожаров Македонию. Королевич Марко, Вукашинов наследник, стал королем, то бишь полноправным управителем земель своего отца. Но что значит король без войска? Чем лучше он лихого охотника, истратившего все запалы и оказавшегося одиноким перед стаей голодных волков? Именно таким охотником чувствовал себя король Марко: почти поголовно все войско погибло, братья — Димитрий и Андрияш — оказались попросту трусами или, во всяком случае, людьми, дрожащими за свои шкуры больше, чем за судьбу своего народа, и с небольшими отрядами они подались прочь… По их словам — в Дубровник. Но в скором времени Марко получил от них известие, что они служат уже при дворе Людовика Венгерского. Пожалуй, единственным человеком, который мог помочь королю в это жестокое время, был его зять Джюрадж Балшич. К нему и обратился за первой помощью Марко.

Но здесь снова возник вездесущий, грозный жупан Никола Алтоманович. Как же без этого рыцаря можно обойтись? И вот уже Джюрадж шлет послание Марко, в котором сообщает, что Никола со своим войском движется на Призрен и что самая реальная помощь ему, королю Марко, от него, Джюраджа Балшича, правителя Зеты, может состоять в том, что Марко отдаст Призрен Балшичам, а те уж сумеют его защитить. Марко метался в своем Прилепе. Он понимал, что лучше отдать малое, чем потерять все. Он согласился на требование Балшича. Но беда не приходит одна: на Скопле совершил набег владелец Косова Вук Бранкович и почти без кровопролития присоединил город к своим владениям…

Марко сидел в своем прилепском дворце отрешенный от всего, когда ему доложили, что явился посланник от султана Мурата. «Вот оно, — защемило сердце у короля. — Ну что ж, таково, видимо, желание Божие, а значит, и моя судьба. Проклятый собственной судьбой, покинутый единокровными братьями, преданный друзьями, что могу я сделать один против этой орды?» И он прошел в тронный зал, где ему предстояло принять посланника султана.

— Его величество богочтимый падишах Амурат, равного которому нет на этом свете, посылает королю македонскому свое соболезнование по случаю кончины твоего батюшки и твоего дядюшки. И одновременно также его величество, наместник Аллаха на грешной земле, досточтимый падишах Амурат поздравляет тебя с законным вступлением на сербский королевский престол.

Высокий, чернобородый смуглый осман в огромных чакширах ^[15] и обшитом золотом халате горделиво стоял перед Марко.

— Благодарю султана за столь любезное и заботливое послание, но я был бы ему еще более благодарен, если бы дело не дошло до причин, побудивших его послать ко мне гонца с соболезнованием. — Марко едва заметным движением покусывал свои усы и не сводил глаз с посланца турецкого владыки.