Кровавые скалы - Джеймс Джексон Страница 36

— Стоять на месте! Держать позиции! — кричал Гарди, бросаясь в хаос падающих тел и рубящих клинков.

Меч и сжимавшая его рука были скользкими от крови, которая твердым слоем запеклась на лице и обшитой пластинами куртке. Кристиан не останавливался. Они бились уже не за Сент-Эльмо и даже не за свои жизни, потому как и форт, и сами они были обречены. Нечто более отчаянное заставляло их сражаться. Их обуяло исступление, безумный восторг, что возник в предвкушении желанного и скорого итога, возможности наконец обрести покой и почить в числе павших.

Последний бой: долгие утомительные июньские дни, которые последовали за атакой айяларов и отсчитывали время вспять перед финалом. Защитники форта бились врукопашную, жили впроголодь, в любой момент ожидая, что волна турок поглотит их и покатится дальше на Сенглеа и Биргу.

Передовой отряд османов отступил. Но придут другие — нащупывать слабые места, подтачивать оборону. Они расположились неподалеку. Отводя войска, они оставляли позади еще нескольких изрубленных христовых воинов и оглушенных, разорванных на куски солдат. Зрелище не для брезгливых и слабодушных.

Подле опрокинутой пушки собралась одна из нескольких небольших групп избитых, но выживших людей. Они лежали или, низко склонившись, сидели рядом со своим оружием, перевязывали раны и шепотом молились, изнемогая под полуденным солнцем. Останки в окружении останков. Вот один из рыцарей тщетно пытается выправить молотком покрытый вмятинами личник венецианского салада ^[21], но затем отбрасывает шлем в сторону. Вон там солдат пробует изодранными руками схватить иголку, чтобы зашить кожаный камзол. Гарди опустился на колени перед почерневшей бесформенной фигурой полковника Маса и поднес тыквенную бутыль с водой к тому месту, где когда-то был рот.

— Пей, друг мой. Ты должен пить.

— Зачем, Кристиан? Ты опасаешься, как бы я не умер от жажды? — Там, где уже не было лица, все еще сохранилось чувство юмора — смесь, порожденная близкой кончиной. — Не стоит возиться с куском угля.

— На меня тоже страшно смотреть, полковник.

— Однако, как я погляжу, ты добыл еще больше золота и носишь еще больше колец и безделушек. Ты навлечешь на себя гнев и ярость турок.

— Таково мое намерение, полковник. — Подняв руку, Гарди заставил драгоценный металл сверкать под слоем ссохшейся крови. — Они спешат ко мне, как пчелы на мед.

— Притягательность, неподобающая мужчине.

— Которая убивает врагов.

Полковник зашелся сухим лающим смехом, а его тело затряслось от боли. Он полежал немного, хватая ртом воздух и отрывисто дыша, глаза уставились вперед сквозь сгоревшие веки. Гарди откупорил небольшую медную фляжку.

— Опий, полковник. Еще один дар язычников. Несколько капель утолят боль.

Рука отвела сосуд в сторону.

— Я стою на пороге смерти, Кристиан. Я не пойду через райские врата одурманенным.

— Вы пойдете в рай вместе с нами.

— Большей чести для меня и быть не может. — Голос раненого затих, погрузившись в безмолвие, а затем вновь пробудился: — Мы сражались достойно, Кристиан.

— Мы сражались, как и было приказано.

— Даже лучше.

— Отдохни и оставайся с миром, друг мой.

Бегом приближался пехотинец с донесением от командира отряда. Это была всего лишь формальность, причем излишняя. Едва солдат остановился, как мушкетная пуля ударила его в затылок, выплеснув содержимое головы через нос, рот и уши. Странная и отчетливая картина. Прежде чем собравшиеся принялись стрелять в ответ, еще один воин был повержен. Он затрясся, подбрасывая ногами пыль, хватаясь за оброненную Библию, и после второго выстрела испустил дух.

— Они сзади! В кавалерийской башне!

На обвалившихся и покинутых руинах обращенной к морю башни засели стрелки-янычары и вели огонь по беззащитным рыцарям. Должно быть, они забрались на внешние стены ночью и хорошо укрепились. Били янычары метко.

— Аркебузиры, за мной!

Гарди взмахами руки указывал на грозившую опасность, выкрикивая приказы, заставляя своих людей встать широким боевым строем. Он услышал, как протрубили сигнал тревоги. Со стороны суши вновь наступала османская армия, а между ней и стрелками оказались пойманы и зажаты слабеющие защитники форта. Словно между молотом и залитой кровью наковальней.

Гарди добежал до амбразуры рядом с подъемным мостом, где его впервые встретил полковник Мас.

Добро пожаловать в могилу, Кристиан.

— Огонь не прекращать. Хороший язычник — мертвый язычник.

— Они неистовы, Кристиан.

— А мы безумны.

Мушкетные пули проносились над его плечом, едва касаясь щек. Гарди не замечал их, когда оттаскивал мертвого канонира от орудия, забивал пороховой заряд и закатывал ядро. Выстрел должен сотрясти насиженное стрелками место.

— Ко мне! Нужна помощь! — Орудие нацелили, фитиль подожгли. — Еще раз!

Янычары или, точнее, останки их тел взлетели на воздух. Выбитые из башни, они падали наземь, а каждое попадание сопровождалось градом камней и торжествующими криками защитников. Состязание было окончено, пушка победила. Накренившаяся башня вновь стала ничейной территорией.

Радость была преждевременной и недолгой. На юго-западной стороне лязг оружия превращался в поглощавший людей и плевавшийся останками неистовый грохот. Раздался гром. Это был мощный взрыв, пульсировавший на противоположной стороне Большой гавани, вздымая над стенами Сент-Анджело столп дыма. Где-то в недрах форта взорвался пороховой склад. Настал черед турок ликовать.