Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл Страница 35

— Надеюсь, я никого не оскорбил, сэр Джон, но все же должен сказать о том, что видел своими глазами: в противном случае я был бы неверным другом и плохим священником.

— Так говорите скорее! Какого черта вы там видели?

— Известен вам такой невысокий молодой человек, почти горбун, по имени Поль де ла Фосс?

— Конечно. Я отлично его знаю. Он из благородной семьи, младший брат сэра Юстаса де ла Фосса из Шэлфорда. Было время, когда я думал, что назову его сыном: он проводил с моими девочками почти каждый день. Только горбатая спина — плохой помощник в любовных делах.

— Увы, сэр Джон, душа у него еще кривей, чем спина. Он очень опасный человек: дьявол дал ему острый язык и глаза, которые притягивают женщин, как взгляд василиска. Девицы думают о свадьбе, а у него на уме совсем другое. Он уже не одну погубил, очень этим гордится и хвастается по всей округе.

— А при чем тут я и мои дочери?

— Сегодня, едучи сюда, я встретил его, он спешил домой, а рядом с ним ехала женщина, и хотя лицо ее было скрыто капюшоном, до меня донесся ее смех. Этот смех я слышал и раньше под этой самой кровлей. Так смеется госпожа Эдит.

Нож выпал из руки рыцаря. Весь этот разговор слышали только Мэри и Найджел: то, что говорили на верхнем конце стола, заглушалось грубым смехом и гулом голосов на нижнем.

— Не бойтесь, отец, — сказала Мэри, — добрый отец Атанасий ошибся. Эдит сейчас придет. В последнее время я не раз слышала, как она плохо отзывалась об этом человеке.

— Правда, сэр, — горячо поддержал ее Найджел. — Только сегодня вечером, когда мы ехали через Терслийские верески, госпожа Эдит сказала, что ни во что его не ставит и хотела бы, чтобы его кто-нибудь побил за все его злые дела.

Однако умудренный опытом священник покачал седой головой.

— Когда женщина так говорит — жди беды. Лютая ненависть — родная сестра пылкой любви. Зачем она стала бы это говорить, если бы между ними ничего не было?

— И все же, — заметил Найджел, — с чего бы ей так перемениться всего за три часа? С тех пор как я приехал, она все время была с нами в зале. Клянусь святым Павлом, я этому не верю.

Однако Мэри помрачнела.

— Я вспомнила, дорогой отец, что, когда мы говорили об охоте, конюх Хэннекин принес ей какую-то записку. Она прочитала ее и тотчас вышла.

Сэр Джон вскочил было на ноги, но тут же вновь со стоном рухнул в кресло.

— Лучше бы мне умереть, чем видеть свой дом обесчещенным! — воскликнул он. — А тут еще эта проклятая нога! Из-за нее я не могу узнать ни правду, ни отомстить за поруганную честь! Если бы дома был мой сын Оливер, все было бы хорошо. Позовите конюха, я его обо всем допрошу.

— Прошу вас, добрый благородный сэр! — вмешался Найджел, — позвольте мне на этот вечер стать вашим сыном. Тогда я сделаю все что нужно. Клянусь честью, я сделаю все, что в силах мужчины.

— Благодарю, Найджел. Твою помощь я приму охотнее, чем чью-либо еще во всем христианском мире.

— Но сперва, добрый сэр, я хотел бы знать ваше мнение вот о чем: у этого человека, насколько я знаю, много земли, и сам он благородной крови. Так что если наши опасения сбудутся, нет никаких причин, почему бы ему не жениться на вашей дочери?

— Нет, конечно. О лучшем браке она не могла бы и мечтать.

— Хорошо. А теперь я хотел бы поговорить с Хэннекином. Только сделать все надо очень осторожно, чтобы никто ничего не знал. Нельзя, чтобы об этом стали сплетничать слуги. Если вы покажете мне конюха, госпожа Мэри, я позову его почистить мою лошадь и узнаю все, что нужно.

Найджел отсутствовал недолго. Когда он возвратился, лицо его было мрачно, и у сидящих за столом не осталось никакой надежды.

— Я запер его в конюшне на сеновале, чтобы он не наболтал лишнего, — сказал Найджел, — потому что по моим вопросам он, конечно, понял, откуда дует ветер. Записку, в самом деле, прислал этот человек, а кроме того, он привел и лошадь для дамы.

Старый рыцарь застонал и закрыл лицо руками.

— Не надо, отец, на вас смотрят, — прошептала Мэри. — Ради чести нашего дома нам надо сохранять спокойствие.

Затем чистым, звонким голосом, так что его было слышно и в дальнем конце залы, сказала:

— Если вы едете на восток, Найджел, я поеду с вами, чтобы сестре не пришлось возвращаться одной.

— Мы поедем вместе, Мэри, — ответил Найджел, вставая из-за стола, и тихо добавил: — Но ведь мы не можем поехать одни, а если возьмем слугу, все сразу станет известно. Пожалуйста, оставайтесь дома и предоставьте все мне одному.

— Нет, Найджел, ей может понадобиться помощь женщины, и этой женщиной должна быть ее сестра. Я возьму с собой камеристку.

— Я сам поеду с вами, если только вы смирите свое нетерпение и сможете приноровиться к силам моего мула, — сказал старый священник.

— Но ведь вам это не по пути, отец?

— У священника есть только один путь — тот, что ведет ко благу ближних. Идемте, чада мои, мы едем все вместе.

Вот как случилось, что тучный сэр Джон, старый рыцарь Даплинский, остался на высоком конце стола один, делая вид, что ест и пьет, беспокойно ерзая на месте и силясь казаться безмятежным, тогда как дух и тело его горели, как в лихорадке. А чуть пониже его слуги и служанки смеялись и шутили, звенели чашками, опустошали блюда и не подозревали о том, какая мрачная тень пала на душу человека, в одиночестве сидевшего за столом над ними.

Тем временем леди Мэри на белой кобылке, на которой чуть раньше вечером скакала ее сестра, Найджел на боевом коне и священник на муле трусили по каменистой извилистой дороге, ведущей в Лондон. По обе стороны простирались пустынные вересковые болота и трясины; с них то и дело доносились таинственные крики ночных птиц. В просветах быстро бегущих облаков виднелась луна. Мэри ехала молча, поглощенная мыслями о предстоящем, об опасности, которой подвергается сестра, об ожидающем их позоре.

Найджел тихо переговаривался со священником. От него он узнал, какой дурной славой пользовался человек, к которому они направлялись. Оказалось, его дом в Шэлфорде был вертепом распутства и порока. Всякая женщина, переступившая его порог, покидала его опозоренной. Как это ни странно и труднообъяснимо, хотя и довольно обычно, в этом человеке, несмотря на всю его испорченность и уродство, была какая-то притягательная сила, привлекавшая к нему женщин и подчинявшая их его воле. Вновь и вновь приносил он погибель то одному, то другому дому, но вновь и вновь его бойкий язык и хитрый ум спасали его от расплаты за мерзкие деяния. Семья его занимала в графстве высокое положение, а родня пользовалась покровительством короля, так что соседи боялись заходить слишком далеко в попытках пресечь его распутство. И вот такой человек, недобрый и ненасытный в желаниях, налетел, как зловещая ночная птица, и унес в свое отвратительное гнездо златокудрую красавицу из Косфорда. Найджел слушал, почти не перебивая, и только когда священник замолчал, он поднес к плотно сжатым губам охотничий нож и трижды поцеловал крест на его рукояти.