Каллиграф - Эдвард Докс Страница 34

– Справедливо, – признал я. – Теперь ясно, о чем вы говорите. Я об этом не подумал. – Мы вступили на интересную территорию. Я сделал глоток эспрессо, в надежде, что следующий мой вопрос прозвучит не слишком навязчиво или искусственно: – Значит, вы все время в разъездах?

– Нередко, – она слегка встряхнула кистью руки, чтобы прогнать осу, примостившуюся на краю ее чашки. – Даже часто, это правда. Но в данный момент я намерена взять нечто вроде долговременного отпуска.

Наверное, я выглядел чересчур любопытным.

– Вообще-то, – она немного смутилась, – я только что продала свою первую книгу, так что появилось немного свободного времени, я могу писать только те статьи, которые мне самой интересны. Наконец я сумела купить собственное жилье. А кроме того, моя прежняя соседка тоже решила переехать, и, знаете… – Она сделала широкий жест рукой, словно показывая, как много у нее причин для появления в нашем квартале, а затем она на секунду взглянула мне прямо в глаза. – Я подумала: неплохо на некоторое время осесть на одном месте. Приобрести недвижимость. Сейчас время для этого вполне подходящее, не хуже, чем любое другое.

«Акцент у нее, пожалуй, американский», – отметил я.

– О чем ваша книга? Или вы не хотите говорить об этом?

– Нет, почему? Это путеводитель для женщин по Ближнему Востоку. Сирия, Иордания, Ливан.

– Пальмира, крепость Крак де Шевалье, и тому подобное?

– В основном, да… Вы знаете Сирию? – в тоне ее голоса теперь был оттенок вызова. Я почувствовал, как недоверчиво и скептически обратились ко мне ее ореховые глаза. И в этот момент я осознал, насколько осторожно следует врать. Нельзя недооценивать ее проницательность.

– Я там был, – честно ответил я. – Пальмира мне больше всего понравилась: торчит посреди пустыни, такая беззащитная перед множеством людей, карабкающихся по ее руинам.

– Немного напоминает старую английскую таверну.

Я хмыкнул.

Она допила кофе. Я чувствовал, что наша беседа подходит к концу. Мне необходимо было быстро найти повод для следующей встречи. Вечная проблема с эспрессо состоит в том, что он слишком быстро кончается. Может быть, предложить ей еще чашечку? Слишком очевидный прием. Я был уже готов спросить, не увидимся ли мы в пятницу в обеденное время, как вдруг она предоставила мне гораздо лучшую возможность. Потянувшись за сумочкой, она сказала:

– Что меня удручает, так это слабое знакомство с Лондоном. То есть формально я живу здесь уже восемь лет – с тех пор, как закончила колледж, но я никогда его всерьез не изучала. Вы понимаете, что я имею в виду? Когда вы находитесь в городе, видите толпы туристов, и порой приходится напоминать себе, зачем они сюда приехали.

Я кивнул.

Одним движением она надела шлепанцы, которые скинула, присев за столик, и продолжила:

– Вчера я вдруг поймала себя на мысли, что никогда не была на Колесе обозрения, или в галерее современного искусства Тейт, или. например, в Гринвиче, не говоря уже о менее известных местах, о существовании которых даже понятия не имею. Я больше знаю об Аммане, чем о Лондоне. Когда я переехала сюда, меня поразило, что в нескольких шагах от моего нового дома находится пристань, и оттуда ходят по каналам экскурсионные суда. Я даже не представляю, куда они направляются, что можно увидеть на этой экскурсии, но целый день там толпятся туристы, и… ну, знаете, они получают больше впечатлений от моей улицы, чем я сама.

– Хотите прогуляться, скажем, в воскресенье?

– Куда?

– На экскурсионном судне?

– В это воскресенье?

Ловушка. Я стоял на своем:

– Да. Почему бы и нет? Это может оказаться интересным. Если вы не заняты…

– Нет, – она мгновение смотрела прямо мне в лицо, а потом очаровательно, обезоруживающе улыбнулась: – Нет. У меня нет никаких планов на воскресенье. По крайней мере, на дневное время.

– Хорошо, в таком случае, если…

– Да! Это будет очень интересно. Почему нет? Путешествие по каналам. И прямо от порога моего дома. Рано или поздно я все равно его совершу. Отлично. Договорились.

При таком счастливом повороте событий «Отрицательная любовь» показалась мне слишком… отрицательной. На этом этапе требовалось нечто более жизнеутверждающее. А суть этого стихотворения вот в чем. Как утверждал святой Фома Аквинский (и это отлично знал Джон Донн), совершенно невозможно объяснить, что такое Бог, мы точно знаем лишь то чем он не является. Самое прекрасное поддается описанию лишь в терминах отрицания, потому что мы не обладаем ни языком, ни воображением, чтобы постигнуть непостижимое божество. Таким образом, в «Отрицательной любви» у Донна Любовь приравнивается к Богу, поскольку и она может быть охарактеризована только через отрицания.