С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут - Жюль Верн Страница 34

– О, это уже слишком! – воскликнул противник Мишеля Ардана. – Не знаю, зачем я продолжаю такой несерьезный спор. Летите себе куда хотите! Вы просто невменяемы…

– Продолжайте. Не стесняйтесь.

– Нет! Не на вас падет ответственность за это безумное дело!

– На кого же? Говорите! – Голос Ардана стал сразу повелительным.

– На того невежду, который выдумал эту дикую, нелепую затею!

Было ясно, в кого метил незнакомец. Барбикен уже давно делал страшные усилия, – «пережигая свой дым», как говорят машинисты, – чтобы сдержать себя, однако, получив такое оскорбление, вскочил и устремился было на незнакомца, который бросал ему вызов в лицо, как вдруг между ними встала преграда.

Толпа ринулась к эстраде. Сотни дюжих рук сорвали ее, подняли на плечи я: торжественно понесли Барбикена и Мишеля Ардана. Подмостки были очень тяжелы, но носильщики непрерывно сменялись. Всякий спорил, толкался, боролся за честь подставить свои плечи под эту новую триумфальную колесницу.

Незнакомец не пожелал воспользоваться происшедшим беспорядком, чтобы скрыться. Да и удалось ли бы ему пробиться через такую густую толпу? Конечно, нет. Во всяком случае, он по-прежнему стоял в первом ряду, скрестив руки, пожирая глазами председателя Барбикена.

Барбикен также не терял его из виду. Взгляды этих двух людей скрещивались, как сверкающие клинки противников в смертельном поединке.

Восторженные крики толпы не смолкали в продолжение этого триумфального шествия. Мишель Ардан предоставил себя воле толпы с очевидным удовольствием. Его лицо так и сияло от радости. По временам эстрада покачивалась то взад и вперед, то с боку на бок – как корабль на морских волнах. Но герои митинга не боялись морской качки: они твердо держались на ногах, и их судно добралось без аварий до гавани Тампа.

Тут Мишелю Ардану удалось выскользнуть из могучих объятий своих страстных поклонников; добежав до гостиницы, он заперся у себя в номере и тотчас же лег в постель, а многотысячная толпа долго еще гудела под его окнами.

В то же самое время краткий, но серьезный и решительный разговор произошел между таинственным незнакомцем и председателем «Пушечного клуба».

Как только Барбикен освободился, он прямо направился к своему противнику.

– Идите за мной! – отрывисто сказал он. Незнакомец последовал за ним по направлению к набережной. Скоро они очутились одни на пристани, перед верфью, на улице Джонс Фолла.

Тут враги взглянули друг другу в глаза.

– Кто вы такой? – спросил Барбикен.

– Капитан Николь.

– Я так и знал. До сих пор случай еще не ставил вас на моем пути.

– Поэтому я сам встал вам поперек дороги.

– Вы меня оскорбили.

– Оскорбил публично.

– И вы ответите за оскорбление!

– Хоть сейчас.

– Нет. Я хочу, чтобы это осталось тайной между вами. В трех милях от города есть лес Скерсно. Вы его знаете?

– Знаю.

– Не угодно ли вам пойти в этот лес с любой стороны в пять часов утра?

– Да, если только вы в тот же час войдете в лес с другой стороны.

– И вы не забудете захватить ружье? – добавил Барбикен.

– Надеюсь, что и вы тоже, – ответил Николь.

После этих фраз, произнесенных ледяным тоном, председатель «Пушечного клуба» и Николь расстались. Барбикен вернулся домой, но, вместо того чтобы отдохнуть хоть несколько часов, он провел всю ночь над решением трудного вопроса, поставленного на митинге Мишелем Арданом, – каким способом ослабить отдачу снаряда при выстреле?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. Как француз улаживает дело

Пока председатель «Пушечного клуба» и капитан Николь вырабатывали условия своей американской дуэли (это самая страшная форма дуэли, при которой один противник охотится за другим), Мишель Ардан сладко покоился на своей постели, отдыхая после триумфа. Впрочем, слово «покоился» – не совсем точное выражение, потому что американская постель едва ли мягче мраморной или гранитной плиты.

Поэтому Ардану спалось довольно плохо: он ворочался с боку на бок между простынями величиной с пеленку, мечтая о том, как он поставит в своем снаряде комфортабельную кушетку. Вдруг сквозь дремоту послышался страшный шум: кто-то отчаянно ломился в дверь; стучали каким-то инструментом. Этот стук, столь необычный в такую раннюю пору, сопровождался громкими воплями.

– Отоприте! – кричали из коридора. – Ради бога, отоприте!

Ардан мог и не исполнять такую странную просьбу, но он все-таки встал, и отворил дверь в ту минуту, когда она чуть не сорвалась с петель под ударами настойчивого посетителя. В комнату ворвался секретарь «Пушечного клуба». Кажется, бомба и та не влетела бы так бесцеремонно.

– Вчера вечером на митинге, – крикнул Мастон ex abrupto [14], – наш председатель подвергся публичному оскорблению! Он вызвал оскорбителя на дуэль, и этот оскорбитель – не кто иной, как капитан Николь. Они сегодня утром дерутся в лесу Скерсно. Я все узнал от самого Барбикена. Если его убьют, пропало наше предприятие! Надо помешать этой дуэли! Один только человек во всем мире может остановить Барбикена, и этот человек – вы, Мишель Ардан!

Ардан не прерывал, не расспрашивал Мастона. Он живо схватил свои широченные брюки, и не прошло и двух минут, как друзья Барбикена со всех ног неслись по улицам Тампа, направляясь к заставе.

На бегу Мастон успел познакомить Ардана с положением вещей. Он рассказал про старинную вражду между Барбикеном и Николем, по какой причине она возникла и почему председатель клуба и капитан благодаря стараниям своих друзей ни разу до сих пор не встречались. Мастон прибавил, что дело было исключительно в соперничестве между ядром и броней. Столкновение на митинге было для Николя только предлогом, чтобы свести старые счеты с Барбикеном.

Трудно придумать что-нибудь ужаснее американской дуэли, во время которой противники выслеживают друг друга в зарослях, подстерегая, прячась за кустами, и стараются подстрелить противника в лесной чаще как дикого зверя. Для американской дуэли требуются исключительные качества краснокожих обитателей прерий: находчивость, хитрость, изобретательность, умение выслеживать и «чуять» врага. Малейшая ошибка, колебание, неверный шаг могут стоить жизни. На эти поединки янки нередко берут с собой охотничьих собак, и тогда каждый противник, являясь одновременно и охотником и дичью, часами выслеживает врага.