Приключения ваганта - Виталий Гладкий Страница 34

Андрейко затаился в густом кустарнике на опушке леса, который почти вплотную подступал к берегу Днепра. Собственно говоря, так оно и было, но пространство от берега до кустов боярышника, где прятался Андрейко, очистили от деревьев, которые пошли на строительство небольшого селения. Оно чем-то напоминало деревеньки русичей, но не было в селении хозяйственности и ухоженности, присущей жителям Киевского княжества. Даже несколько рубленых изб под крышами из дранки напоминали времянки; а те, что были сплетены из хвороста и крыты камышом, вовсе казались сараями для сена, только меньших размеров.

Пологий берег заканчивался мостками — примитивной пристанью, возле которых на мелкой днепровской волне приплясывали лодки-однодеревки. Там же, на неширокой песчаной полоске, рядом с навесом для вяления рыбы были развешаны сети для просушки. Бедно одетые малые дети играли на берегу в салки, и их радостные крики разрушали благостную тишину, царившую над селением.

Кайсаки (а это точно были они, судя по тому, что о них рассказывал дед Кузьма) притащили его на хвосте в приднепровские леса, и там следить за ними стало немного легче. Легче, но не менее опасно, чем в степи. Кайсаки были очень осторожными и постоянно отправляли разъезды в разные стороны, чтобы враги не застали их врасплох. Хорошо, татарский конек был обучен мгновенно ложиться на землю по приказу хозяина и замирать в полной неподвижности.

Однажды несколько кайсаков проехали совсем рядом с Андрейкой, который таился в зарослях орешника, но татарский конь даже не фыркнул, когда одна из лошадей призывно заржала. Похоже, она почуяла близкое присутствие родственного животного, однако кайсаки не обратили никакого внимания на ее беспокойство.

Отряд кайсаков и освобожденный из татарского плена ясыр добрались до прибрежного селения на пятые сутки после ночной резни. Все это время Андрейко пытался проникнуть в их лагерь, чтобы увести Ивашку, да больно чуткими и зоркими были ночные стражи. Один из них даже пустил в его направлении стрелу, расслышав в лесу какой-то подозрительный шум, — на всякий случай. На счастье Андрейки, она воткнулась в толстое корневище на уровне его груди — как раз в этот момент он пробирался через бурелом, и под его ногами предательски хрустнула сухая ветка.

После этого случая он решил не рисковать и стал дожидаться более благоприятного момента, чтобы осуществить свой замысел. Но сейчас он сильно пожалел, что так и не рискнул проникнуть в лагерь кайсаков ночью, когда они устраивали привалы на лесных полянах. Как теперь подобраться к бывшим пленникам, которые сидели возле костра посреди селения? И потом, почему бывшими? Ведь люди — всегда ходовой товар на невольничьем рынке Таны. Насколько Андрейке было известно, кайсаки, как и татары, свой полон (большей частью состоявший из поляков и литвин) тоже продавали генуэзцам.

Конечно, к бывшим пленникам относились по-хорошему, это было заметно. Для них на костре, в большом казане, варили кашу и даже зажарили большого осетра. Тем не менее за ними хорошо присматривали. Только совсем уж бестолковый наблюдатель не заметил бы нескольких кайсаков в полном вооружении, которые, казалось бы, бесцельно бродили туда-сюда среди хижин. При этом они зорко наблюдали за бывшими пленниками, хотя и делали это осторожно, как бы вскользь.

А уж ночью Андрейке вообще ничего не светило. Он был уверен, что кайсаки охраняли селение не хуже, чем свои походные биваки. К тому же по селению совершенно свободно разгуливали псы, в жилах которых явно текла и волчья кровь. Андрейко знал, что это очень опасные зверюги. Таких собак заводили и киевские шляхтичи. Лучше сторожей и придумать было нельзя — чуткие, бесстрашные и свирепые. Но самое интересное: псы не покидали незримых границ селения. Похоже, их так обучили. Что касается щенков, то они бегали по берегу взапуски с малышней.

В селение кайсаки привели пленников ближе к обеду, и их встречали только женщины и старики да несколько молодых парней, уже обученных обращаться с оружием. Однако Андрейко, к своему удивлению, почему-то не заметил оживления, которое обычно происходило тогда, когда мужчины-воины возвращались домой. Кайсаков поприветствовали, но как-то холодно, будто чужих. Это было непонятно. Мало того, кайсаки не стали расходиться по избам и хижинам, а уселись полдничать вместе с пленниками, но несколько поодаль.

И лишь когда солнце начало клониться к горизонту, на Днепре показались большие челны, изрядно нагруженные живой рыбой. Рыбаки резко отличались от кайсаков, которые брили головы, оставляя длинный клок волос, нередко заплетенный в косу. Ростом они были ниже кайсаков, кряжистые, худо одетые и заросшие бородищами как лешие. При виде кайсаков особой радости они не испытали, хотя их приветствие было вполне дружеским. Причалив к берегу, рыбаки дали возможность женщинам и детям заниматься уловом (рыбу проворно потрошили и укладывали в корыта для засолки), а сами присоединились к кайсакам. Вскоре по кругу пошла большая чаша с вином, которая внесла изрядное оживление среди собеседников. А поговорить рыбакам и кайсакам, похоже, было о чем.

Бродники! Да ведь это селение бродников! Андрейко заволновался. Ему было известно, что бродники — народ коварный, себе на уме, и участь пленников может быть печальной. Боевому отряду кайсаков как-то не с руки тащить за собой татарский ясыр, и они могли сговориться с бродниками, чтобы те распорядились полоном по своему усмотрению. Естественно, за определенную мзду — в Дикой степи все имело свою цену. Бродники легко проходили пороги, которые знали как свои пять пальцев, и могли доставить пленников на невольничий рынок водным путем.

И что теперь делать? Отчаяние вползло в душу Андрейки и сжало сердце костяной рукой. Пропал Ивашко… Ей-ей, пропал! Ни днем ни ночью к нему не подобраться.

Ближе к вечеру, когда солнце опустилось за дальние леса и начало сереть, стали сбываться самые худшие предположения Андрейки. Похоже, кайсаки все-таки сговорились с бродниками по поводу дальнейшей судьбы татарского ясыра, и хозяева селения начали вязать пленников, чтобы ночью они не разбежались. Лови их потом в лесах…

Кайсаки не стали задерживаться в гостях у бродников. Несмотря на приближающуюся ночь, они сели на коней, которые стояли оседланными (их лишь напоили, а также задали корму — свежескошенной травы), и поехали вдоль берега по направлению к порогам.

После недолгих размышлений Андрейко понял, почему они так поступили. Кайсаки, такие же степные разбойники, как и татары, опасались насиженных мест. Даже небольшое и примитивное селение бродников, у которых и пограбить-то нечего, могло вызвать интерес у татар. Лазутчики крымчаков шастали не только по Дикому полю, но и в приднепровских лесах, где селились согнанные ими с земель люди. Кто мог дать гарантию, что крымчакам не стало известным расположение селения бродников?