Бледный всадник - Бернард Корнуэлл Страница 34

Она улыбнулась.

— Видеть будущее — это все равно как путешествовать по незнакомой дороге. Обычно не видишь того, что находится далеко впереди, а иной раз что-то быстро мелькнет — и нету. И мой брат вовсе не посылает мне снов обо всем на свете.

— Милдрит уверена, что король меня простил.

— А ты сам как думаешь?

— Может, и простил, — пожал я плечами.

Я надеялся, что это действительно так — не потому, что мне нужно было прощение Альфреда, а потому, что мечтал снова получить под свое командование флот. Я хотел оказаться на палубе вместе с Леофриком. Я хотел, чтобы морской ветер дул мне в лицо и капли дождя падали на щеки.

— И все-таки это странно, — продолжал я. — Ведь Альфред не пригласил меня к началу заседания витангемота.

— Может, сперва они обсуждали религиозные вопросы? — предположила Исеулт.

— Да уж, для этого я бы ему там точно не понадобился.

— Ну вот видишь. Наверное, сперва они говорили о своем Боге, но под конец будут говорить о датчанах, вот почему король тебя и позвал. Выходит, ты ему нужен.

— Или, может быть, Альфред просто хочет, чтобы я присутствовал на пиру, — предположил я.

— На каком еще пиру?

— На пиру Двенадцатой ночи, — пояснил я.

Это казалось самым вероятным: Альфред решил меня простить и, чтобы выказать свое расположение, позволил присутствовать на зимнем пиру, который по традиции задавали в последний день Святок. Я втайне надеялся, что так оно и есть. До чего же все-таки странно. Всего несколько месяцев назад я готов был убить Альфреда, но теперь, все еще ненавидя его, желал снискать его одобрение. Все-таки я был очень честолюбив. И если бы меня не вырастил Рагнар, я бы достиг немалых высот на службе у Альфреда.

— Твоя дорога, Утред, — продолжала Исеулт, — это яркое лезвие, рассекающее темный торф. Я это ясно вижу.

— А как насчет той женщины, которая будет созданием золота? — с улыбкой спросил я.

Она ничего не ответила.

— Это ты? — настаивал я.

— Я родилась во время солнечного затмения, — возразила Исеулт, — поэтому я женщина тьмы и серебра, а никак не золота.

— Так кто же она? И где живет?

— Где-то далеко отсюда, Утред, очень далеко… — И больше Исеулт ничего не сказала.

Может, она и сама больше ничего и не знала, а может, просто не захотела мне рассказать.

Мы достигли Сиппанхамма к концу одиннадцатого дня Йоля. Когда мы подъехали к западным городским воротам, в колеях дорог все еще виднелся иней, а солнце казалось огромным красным шаром, висящим низко над спутанными черными ветвями.

Город был переполнен, но рыжая шлюха Энфлэд, по-прежнему промышлявшая в таверне «Коростель», встретила меня приветливо и подыскала нам жилье в полуразвалившемся коровнике, где держали десяток гончих. Гончие эти, как сказала Энфлэд, принадлежали Хаппе, олдермену из Торнсэты, но она рассудила, что собаки вполне могут ночь или две провести во дворе.

— Ну а если Хаппа начнет возмущаться, — сказала она, — то пусть проваливает в ад.

— Он плохо платит? — поинтересовался я.

Она в ответ только сплюнула, а потом с любопытством посмотрела на меня.

— Я слышала, что Леофрик здесь.

— Вот как? — спросил я, подбодренный этой новостью.

— Я сама не видела его, но кто-то сказал, что якобы он тут, по приказу короля. Может быть, его привел Бургвард?

Бургвард был новым командиром флота, тем самым, что хотел, чтобы корабли уходили по два, в подражание апостолам Христа.

— Лучше бы Леофрика тут не было, — закончила Энфлэд.

— Это еще почему?

— Да потому что он даже не зашел меня повидать! — негодующе воскликнула она. — Вот почему!

Она была лет на пять-шесть старше меня, широкоскулая, с высоким лбом и вьющимися волосами. Энфлэд имела успех, и поэтому ей многое позволялось в заведении, которое получало больше прибыли благодаря ее талантам, нежели элю. Я знал, что Энфлэд дружна с Леофриком, но по ее тону заподозрил, что ей хочется стать чем-то большим, нежели просто его другом.

— Кто она такая? — спросила шлюха, мотнув головой в сторону Исеулт.

— Королева, — ответил я.

— Ах вот, значит, как это теперь называется. А где же твоя жена?

— Она осталась в Дефнаскире.

— Ты такой же, как все остальные мужчины, верно? — Она вздрогнула. — Если замерзнешь нынче ночью, приведи обратно гончих, чтобы они согрели тебя. Ну а мне пора.

Мы и вправду замерзли, но я неплохо выспался, а на следующее утро, на двенадцатый день Рождества, оставив шестерых своих людей в «Коростеле», отправился в сопровождении Исеулт и Хэстена в сторону королевского двора и других примыкающих к нему зданий. Они были окружены отдельным палисадом и находились к югу от Сиппанхамма, где городские стены огибала река.

Было само собой разумеющимся, что человек явился на заседание витенагемота со слугами и вассалами, однако нечасто кто-то приводил с собой датчанина и бриттку, но Исеулт мечтала увидеть Альфреда, а мне хотелось доставить ей удовольствие. Кроме того, вечером должен был состояться грандиозный пир, и хотя я предупредил ее, что пиры Альфреда выглядят довольно жалко, Исеулт все же хотелось там побывать. Хэстена, в кольчуге и с мечом, я захватил, чтобы Исеулт было кому защитить, потому что ей могли не разрешить войти в большой зал во время витенагемота, и тогда моей спутнице пришлось бы ждать до вечера, чтобы хоть мельком увидеть Альфреда.

Привратник потребовал, чтобы мы сдали оружие, и я нехотя подчинился. Никто, кроме личных охранников короля, не мог оставаться вооруженным в его присутствии.

Сегодняшняя болтовня уже началась, как сказал нам привратник, поэтому мы быстро прошли мимо конюшен и большой новой часовни с двумя башенками. Несколько священников сбились в кучку у главных дверей большого зала, и я узнал среди них Беокку, в прошлом — духовника моего отца. Я приветливо ему улыбнулся, но, когда он пошел к нам, лицо его было бледным и осунувшимся.

— Ты опоздал, — резко сказал Беокка.

— Ты не рад меня видеть? — саркастически спросил я.

Он поднял на меня глаза. Несмотря на то что он был косоглазым, рыжеволосым, а одна рука у него с детства не действовала и висела как плеть, Беокка превратился в весьма значительную фигуру. Теперь он был королевским капелланом, исповедником и наперсником короля, и эта ответственность проложила глубокие морщины на его лице.

— Я молился, чтобы этот день никогда не наступил, — сказал он и перекрестился. Потом уставился на Исеулт: — Кто это?

— Королева бриттов.

— Кто-кто?

— Королева бриттов. Она со мной. Хочет увидеть Альфреда.