Харбинский экспресс - Андрей Орлов Страница 34

«Электричество. Огненный ангел…» — шевеля губами, запоминал Вердарский. Записную книжку он вынимать не рискнул.

Пофланировав еще полчаса, он узнал массу поразительных фактов и версий случившегося. Утверждали, будто здесь был секретный штаб японских (и германских) шпионов; что злосчастный «Метрополь» являл собой тайный притон содомского греха, что здесь собирались огнепоклонники китайского бога Будды, которые себя сами спалили в надежде воскреснуть в облике волшебных птиц с человечьими головами; что здесь орудовала жидовская шайка похитителей младенцев. Те, дескать, и подожгли дом, заметая следы.

За последнюю версию ратовал козлобородый мужичок в ветхой поддевке. Вокруг него собралась гурьба праздных зевак. Козлобородый старался вовсю:

— Истинно так! А который за главного, кричит: «Втикайте! Втикайте!» Тута и экипаж подкатил. Сиганули они — и нетути! А на кострище я вона чего нашел. — Мужичонка выставил вперед ладонь для всеобщего обозрения, на которой лежала плоская деревянная коробчонка.

И как уцелела только, подумал Вердарский.

Мужичонка будто подслушал:

— Она в подвал завалилась, — пояснил козлобородый. — Там и нашел.

Он встряхнул коробочку — и выскочили с боков две тоненьких закопченных иголки. Но не железные, а тоже из дерева.

— Ух ты! — закудахтали вокруг. — Никак бонба!

— Не… — Мужичонка спрятал коробочку в карман пиджака. — Игрушка. Жидовская. Дитев, значит, приманивать. Я ее помыл, теперь своим подарю.

То ли из-за диковинной забавы, то ли еще по какой причине, а только Вердарский вдруг подумал, что мужичок может быть интересен для следствия.

Когда тот, утомившись от собственной болтовни, спрятал коробку и заковылял прочь, Вердарский двинулся следом. Едва свернули за угол, он прибавил шагу и быстро догнал информированного филистера.

— Сударь, позвольте вас на минутку!

Тот остановился как вкопанный, испуганно моргая.

— Сыскная полиция, — внушительно сказал Вердарский. — Необходимо поговорить.

Мужичок вздрогнул и втянул голову в плечи.

— Я что… — забормотал он, — я ничего, мы тута не местные…

Вердарский мгновенно почувствовал прилив уверенности и строго спросил:

— Ты вот о жидах рассказывал, что с пожара на коляске укатили. Какие они из себя? Можешь их описать?

— Какие, какие… Обыкновенные… Жиды, они жиды и есть.

— Ну, как были одеты, как выглядели?

— Да не знаю я, барин! Ничегошеньки не ведаю! Отпустите душу на покаяние!

— А чего ж ты болтал? За это знаешь, что тебе будет?..

Определить, какая именно кара положена за праздное пустословие, Вердарский затруднился и потому сказал:

— Пойдем-ка, братец, в участок!

Мужичонка скособочился и зачастил плаксиво:

— Барин, барин, ну на шо ж я вам сдался? Тут вона сколько лихих людей развелось! А я ни сном ни духом… детки у меня… помилосердствуйте!..

Вердарский кашлянул.

— Кх-м. Ладно. Здесь отвечай. Что за людей ты видел?

— Жиды.

— Точно? Уверен?

— Никак нет, барин, — ответил козлобородый.

— Как же тебя понимать, братец?.. — растерялся Вердарский. — Кто ж это был?

— Може, жиды. Може, ляхи. Да кака разница? Все одно не люблю я их, жидов-то.

Дело зашло в тупик.

Вердарский спросил на всякий случай адрес мужичка (тот, конечно, запросто мог соврать) и пошел обратно к сгоревшему «Метрополю». К этому времени господа в коляске уже отбыли, а вместе с ним исчез и человек в котелке. Остался только квартальный, злой от жары и удушливой вони. Говорил он неохотно, покрикивал на городовых с лопатами. Впрочем, у квартального удалось разузнать адреса поломойки и мальчишки-посыльного.

— А что ж они ищут? Уж не гостевую ли книгу? — поинтересовался Вердарский, убирая записную книжку.

Квартальный совсем непочтительно сплюнул.

— Да будь неладна она, эта книга! Столько из-за нее хлопот! Разве тут что могло уцелеть? Я так и сказал Мирону Михайловичу — нету, ваше высокоблагородие, книги той гостевой. Сгорела.

— А разве господин Карвасаров приезжал? — оживился Вердарский.

— Да только что. Прикатил, посмотрел и уехал. И наказал вдобавок ящик искать.

— Что за ящик?

— Этот проклятущий Голозадов показал, что списки с гостевой книги хранил в несгораемом ящике. Внизу, в кабинете. Ящик маленький, две ладони длиной. Поскупился, видать, на большой-то.

— А что за списки? — неуверенно спросил Вердарский, мучительно переживая за свою неопытность.

Квартальный поглядел снисходительно.

— Для фискального ведомства.

— Неужели они могли уцелеть? В таком-то пожаре?!

— Вот и я думаю, что не могли, — сказал квартальный, — да только у начальства своя голова. Ищи, говорят, Вернидубов, хоть зубами грызи головешки, да только тот ящик сыщи. На то, дескать, тебе и должность дана.

— Ну хоть хозяина нашли, — заметил Вердарский. — Это уже хорошо.

Квартальный покраснел.

— Найти-то нашли, — сказал он, — но тут же и потеряли. Мои орлы его аккурат сразу после пожара тепленького из постели взяли. Сняли показания, все чин по чину. И отпустили потом восвояси. А он взял да сгинул.

— Исчез?!

Квартальный кивнул:

— Как в воду канул. Тут уж моя вина. Недоглядел.

Вердарский ничего не ответил, мрачно посмотрел на квартального и отправился снимать показания с рассыльного и поломойки.

* * *

Прежде чем пуститься по «китайской линии», Грач прогулялся мимо сгоревшей гостиницы. Но сделал это в некотором смысле инкогнито, на пепелище не смотрел, шел по противоположной стороне и вид имел самый индифферентный. Чуть далее, ближе к Глиняной улице, примостилась на первом этаже краснокирпичного дома китайская лавка. Набор самый обычный: жемчужный фарфор, смешные раскосые статуэтки да лаковые картинки с непонятными закорючками. На звук шагов вышел хозяин, пожилой пузатый китаец. Увидев Грача, немного поник и словно стал меньше ростом. Грач о чем-то недолго переговорил с ним, ничего не купил и пошел из лавки на улицу, мурлыкая под нос нечто весьма легкомысленное. Был он сейчас похож на игрока на бегах, которому перед решающим заездом сообщили номер, который придет к финишу первым.

А китаец печально посмотрел ему вслед, вздохнул, потом запер лавку на замок. То ли почувствовал себя плохо, то ли работать ему расхотелось — неведомо.

Грач между тем направился в район Нового города. По дороге (весьма неблизкой) настроение у него постепенно ухудшилось. Он перестал мурлыкать и все больше вздыхал. Даже несколько раз останавливался — передохнуть.