Патриоты - Джек Кавано Страница 31

Энн организовывала работу, кормила женщин, читала им отрывки из Библии, а также, по особому настоянию, декламировала свои стихи — мастерицам это казалось достойным вознаграждением. Женщин ободряло то, что они могут помочь своим мужчинам. Кроме того, пока они шили, Энн связывала их души дружбой. Ей удалось создать на редкость доверительную атмосферу: мастерицы посвящали друг друга в семейные тайны и делились сокровенными, доселе высказываемыми лишь во время молитвы желаниями. А еще они обсуждали свежие новости с театра военных действий, рассказывали, где можно найти те или иные товары. И все же главной заслугой Энн было то, что в ее доме женщины ощущали моральный и эмоциональный подъем.

Деловой партнер Джареда — его старшая сестра Присцилла Морган Гиббс принимала живейшее участие в затее Энн. Она не только ведала бухгалтерией в семейной компании Морганов, но и вместе с мужем владела бостонской таверной «Добрая женщина». Тем не менее ей удавалось выкраивать время и как минимум два раза в неделю трудиться у Энн. Присцилла всегда была женщиной рациональной, чуждой сантиментов. Однако когда при первой встрече со своими работницами Энн объяснила им, что заняться изготовлением одежды для ополченцев ее побудил опыт некогда существовавшего кружка «Дочери Деворы», миссис Гиббс чуть не расплакалась.

Кружок «Дочери Деворы» был создан Присциллой Морган в юности. Входящие в него молодые женщины собирались вместе и изучали Библию. Местные власти и служители церкви «щедро отблагодарили» Присциллу за старания, поставив ее на целый день к позорному столбу. Энн одна из первых присоединилась к «Дочерям Деворы»; в течение всей своей жизни она с благодарностью вспоминала, как члены кружка воодушевляли ее на создание стихов.

— Пока мы держим иголку в руках, — сказала Энн, открывая свое предприятие, — мужчины могут за нас не беспокоиться.

В кружке Энн не считалось зазорным читать вслух личные письма. Открытость и благожелательность хозяйки дома вызывали у женщин желание делиться семейными новостями. Одни письма заставляли сердца разрываться от тоски и боли, другие — биться от радости. Если на этой неделе женщина проливала слезы над печальным известием, то на следующей плакала от счастья.

— Сегодня у меня хорошие новости, дамы, и я спешу ими поделиться, — сказала Энн, разворачивая сложенный лист. — Это письмо от Джареда, и оно просто замечательное. Видите ли, предполагалось, что он находится… впрочем, давайте я просто прочту его вам.

Ее лицо зарумянилось от удовольствия, и она начала читать:

«7 мая 1775 года, Филадельфия, Пенсильвания.

Моя дорогая Энн. Да, ты все прочла верно — Филадельфия. До Англии я так и не добрался. Если бы не Божий промысел, поездка моя оказалась бы зряшной. По приезде в Лондон я бы узнал, что доктор Франклин уже две недели как отбыл в Америку. Но Господь добр (а случившееся со мною можно объяснить только этим): Его рука направила наши корабли к неминуемой встрече в Атлантике.

Спешу сообщить тебе, что доктор Франклин поразительный человек и что наше взаимное уважение переросло в теплую дружбу.

Летом я буду помогать ему — по его просьбе — на Континентальном конгрессе. Как бы мне хотелось поведать тебе о невероятных событиях, происходящих здесь, о людях, которых мне довелось встретить, — представителях всех колоний! Когда я вернусь домой, времени у нас будет предостаточно, и я расскажу тебе обо всем очень-очень подробно.

Моя милая, драгоценная Энн. Что я могу сказать, как передать словами свое страстное желание быть подле тебя? В конце концов, благодарение Господу, наша разлука не будет столь долгой, как мы предполагали. Надеюсь вернуться домой к сентябрю. Ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя, потому что слова не могут этого передать.

Бесконечно преданный тебе,

Джаред».

Застенчиво улыбаясь, Энн сложила письмо.

— Многие из вас знают, что Джаред редко бывает дома. Тяжела доля жены моряка. И когда он сообщил мне о своей поездке в Англию, я здорово на него разозлилась — опять остаюсь одна! Но я была глупа. Господь бесконечно добр к нам, Он вернул Джареда домой, в Америку. — Она выпрямилась на своем стуле. — Ну, хорошо, кто следующий?

Следующей была Присцилла — она решила познакомить женщин с письмом своей подруги Абигайль Адамс, жены Джона Адамса. Для чтения был выбран следующий отрывок:

«Я сказала Джону, что мы здесь ни в коей мере не впадаем в отчаяние. Наш дух не сломишь. Если наши мужчины будут от нас отрезаны, а мы подвергнемся нападению, обнаружится, что в Америке появилось племя амазонок. И если мужчины уступят Британии, им придется встретиться с армией женщин, которые выступят против них самих. Потом я напомнила ему, что сарацины — после того, как они, поджав хвосты, позорно бежали с поля боя — были убиты своими женщинами!»

Присцилла отложила письмо и расхохоталась. А затем присовокупила:

— И зная Абигайль, скажу: она пишет, что думает.

В эту минуту в гостиную вошла Мерси. Все мгновенно умолкли; тишину нарушало только легкое жужжание прялок. На балах, среди разодетых в пух и прах дам и кавалеров, в атмосфере веселья и радости, Мерси единодушно признавали королевой; однако здесь, меж буднично одетых женщин, чей стиль отношений определяла выполняемая ими работа, она была чужой.

Лицо Присциллы мгновенно стало серьезным и строгим. Ни для кого не было секретом, что она недолюбливала невестку брата. Они были полярно противоположны по характеру. Если младшая привлекала мужчин красотой, то старшая даже в юности отпугивала их своим умом. Мерси была высокой, черноволосой, Присцилла — миниатюрной и рыжей. Мерси обожала находиться в центре внимания и души не чаяла в развлечениях. Присцилла страстно любила книги, теологию и интеллектуальные поединки. Мерси жила минутой, Присцилла была дальновидна и рачительна. При всяком удобном случае она старалась избегать общества Мерси. Так легче сохранить гармонию в семье. Чем дольше Присцилла находилась рядом с женой племянника, тем труднее ей было удержаться от колкостей. Наступившая тишина подсказала Присцилле, что в Бостоне не она одна с трудом сохраняет вежливость в присутствии этой молодой особы.

— Вы хотели видеть меня? — Мерси подошла к Энн. Она была в шикарном, украшенном лентами и бантами платье — резкий контраст со скромной одеждой мастериц. Легкая, заметная лишь острому глазу округлость в талии указывала на ее беременность.

— Да, дорогая. Мне нужна твоя помощь, — ответила Энн.

Мерси оторопело глянула на пестрый ворох лоскутов и ниток.

— Боюсь, — смущенно хихикнула она, — от меня не будет проку. Мой отец был портным, но я в шитье ничего не смыслю.

— А печь вы умеете? — взглянув поверх очков, поинтересовалась сидящая рядом с Энн старушка.

Мерси отрицательно покачала головой.

— Моя мама прекрасно готовит, но я никогда…

— А прибираться в доме? — подала голос мать десяти детей, женщина с грубо скроенным лицом.