Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс Страница 31

В редкие моменты шовинизма Орри даже разделял некоторые из таких убеждений. Например, своего кузена Чарльза он считал в высшей степени достойным противником для любого офицера. Такую же храбрость он видел и в командире Чарльза Уэйде Хэмптоне. Еще с юности, полной восторженных надежд, он запомнил одну цитату, хотя и не был полностью согласен с ней. В войне, говорил Наполеон Бонапарт, люди – пешки, все решает отдельный человек.

Но даже если это утверждение верно, глупо предполагать, что среди янки нет таких же храбрецов. И не просто глупо – губительно. Орри мог бы назвать десятки блестящих имен из Академии, в том числе тех, кого знал лично, и все они были с Севера. Вот хотя бы Сэм Грант, которым он всегда восхищался. Интересно, служит ли он еще?

Ответа на этот вопрос он не знал, как не знал и того, в какую сторону может повернуть эта странная, ненужная война. Глубоко вздохнув, он все-таки заставил себя вернуться к бумагам. Чем раньше он закончит дневные дела, тем скорее увидит Мадлен.

К четырем часам он обошел все поля и направился в сторону дома. На нем была простая, удобная одежда – брюки, белая рубашка свободного покроя, на ногах сапоги; пустой рукав был подколот у плеча блестящей булавкой. В свои тридцать пять Орри оставался по-юношески стройным и, несмотря на увечье, держался естественно и уверенно. У него было немного вытянутое лицо, темно-каштановые волосы и карие глаза. Мадлен считала, что с годами он становится только красивее, но сам он так не думал.

Договор он все-таки подписал и тут же перестал тревожиться о возмещении ущерба. Решение, принятое из чувства патриотизма, не предполагало условий.

Он миновал короткую аллею, ведущую к прибрежной дороге. Могучие замшелые дубы скрывали ее от солнечного света бо́льшую часть дня. Он обогнул угол дома, обращенного на регулярный сад и пристань на тихом берегу Эшли. На верхней веранде послышались легкие шаги, но тут же замерли, когда появился Орри. Он поднял голову и увидел маленькую пухлую женщину, которая безмятежно смотрела в безоблачное небо.

– Добрый день, матушка.

Кларисса Гоулт-Мэйн посмотрела вниз и вежливо, недоуменно улыбнулась:

– Добрый день. Как поживаете?

– Прекрасно. А вы?

На ее лице расцвела широкая благодушная улыбка.

– О, чудесно… большое спасибо! – Она повернулась и неторопливо ушла в дом.

Орри покачал головой. Много раз он пытался напомнить матери, что он ее сын, но все было напрасно. Она больше не узнавала его. К счастью, все их рабы, кроме разве что одного или двух, любили Клариссу. И все, с кем она встречалась, ненавязчиво опекали ее.

Но где же Мадлен? В саду? Он огляделся вокруг и вдруг услышал, как Мадлен зовет его из дома. Она была в гостиной – рассматривала какой-то плотно завернутый в бумагу цилиндрический сверток почти в пять футов длиной. Когда он вошел, Мадлен подбежала и обняла его.

– Осторожнее! – со смехом предупредил он. – Я пыльный и потный, как мул!

– Пыльный, потный – я люблю тебя в любом виде! – Мадлен нежно поцеловала его в сухие губы; ее поцелуй был свеж, как вода из горного источника.

Она крепко обняла его за шею, и он почувствовал, как ее гибкое, сильное тело прижимается к нему. Хотя законный брак был пока для них недоступен, они уже давно делили постель как супруги и любили друг друга с неостывающей страстью. Спали оба без ночных сорочек – благодаря мягкости и прямодушию Мадлен Орри очень скоро перестал стесняться своего увечья.

Наконец Мадлен отодвинулась:

– Как прошел день?

– Хорошо. Знаешь, хоть сейчас и война, но эти последние несколько недель были самыми счастливыми в моей жизни.

Мадлен согласно вздохнула, держа его ладонь в своей, пока они стояли рядом, соприкасаясь лбами. Он с нежностью смотрел в ее чудесные темно-карие глаза, которые казались еще темнее на бледном лице, обрамленном роскошными темными волосами.

– Хотя, должна признаться, у Джастина есть одно средство, которое могло бы сделать меня еще чуточку счастливее, – сказала она.

– Я уверен, эту преграду мы преодолеем.

На самом деле Орри вовсе не был так уверен, но никогда не говорил об этом.

– Что это? – спросил он, кивнув на сверток.

– Не знаю, адресовано тебе. Принесли с пристани час назад.

– Ах да, сегодня ведь приходил почтовый пароход…

– Капитан Эснип прислал записку вместе с посылкой. Пишет, что она пришла с последним судном в Чарльстон перед самой блокадой. Тут штамп какой-то пересылочной фирмы в Нассау. Ты знаешь, что в ней?

– Возможно.

– Значит, это ты заказал.

– Разверни! – Он вдруг испугался: что, если содержимое посылки ее расстроит? – Потом, – сказал он, зажав сверток под мышкой. – Я покажу тебе за ужином. Хочу, чтобы все было торжественно.

– Все тайны, тайны… – засмеялась она, когда он пошел к лестнице.

К вечеру Орри сменил рабочую одежду на очень похожую, только чистую. Его темные волосы, на которые он вылил два кувшина воды, чтобы смыть пыль, высохнув, прибрели мягкий блеск. Когда они сели ужинать, уже наступили сумерки. На отполированном до блеска столе отражались размытые огоньки свечей. Темнокожий мальчик осторожно помахивал опахалом из страусиных перьев, отгоняя мух. Кларисса, как обычно, поужинала в своей комнате.

– Пахнет потрясающе! – заявил Орри, трогая вилкой золотистую корочку изысканного блюда. – Синий краб?

– Вчера поймали в океане. Я велела двух положить на лед. Как раз для гурманов, мистер Мэйн. Но ты обещал показать посылку.

Посылка лежала рядом с ним на полу, уже без верхней упаковки, под которой оказалась промасленная ткань. Но Орри, старательно ковыряясь в тарелке и нарочно поддразнивая ее, только повторял с каменным лицом:

– Удивительно вкусно!

– Орри Мэйн, вы просто невыносимы! Ты покажешь, если я сообщу кое-какие новости о Джастине?

Внезапно посерьезнев, он отложил вилку:

– Хорошие?

– Боюсь, это не насчет развода. Просто нечто забавное и немного грустное.

Она быстро пересказала то, что услышала от одной из служанок на кухне, которая днем ходила в Резолют с каким-то поручением.

– В зад… – задумчиво повторил Орри. – Прямой удар по опоре семейного престижа Ламоттов, а?

Мадлен засмеялась:

– Ну, теперь твоя очередь.

Орри сломал две красные восковые печати и развернул посылку. Когда Мадлен увидела, что пряталось под промасленной тканью, она ахнула от восторга:

– Какая красота! Откуда такое чудо?

– Из Германии. Я заказал ее для Чарльза и надеялся, что дойдет в целости.

Он протянул Мадлен саблю в ножнах. С величайшей осторожностью она взялась за кожаную рукоять, украшенную витой латунной проволокой, и вытянула изогнутый клинок. Глаза мальчика-раба, стоявшего рядом с опахалом, округлились от удивления, когда сталь сверкнула в свете свечей. Орри объяснил, что это легкая кавалерийская сабля по одобренному образцу 1856 года, длиной сорок один дюйм.