Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар Страница 3

Солдаты, в точном соответствии с приказом, запрещавшим общение задержанных с осужденными, растолкали прикладами каторжников, с удивлением поглядывавших на странных подконвойных, и привели путешественников к дому, где их ждал офицер.

На улице уже совсем стемнело, и капитан Еменов, готовясь к встрече, осветил свою скромную обитель на полную мощь, что вообще-то не принято в этих краях. Сбросив енотовую шубу, он остался в синем мундире с золотыми пуговицами, туго подпоясанном ремнем. На ногах – сапоги со шпорами. Одетый как на парад, офицер стоял возле огромной, основательно сложенной печи, в которой потрескивали круглые сосновые поленья. Рядом на огромном столе лежали бумаги, прижатые за неимением пресс-папье тяжелым револьвером.

Солдаты, стянув с пленных шубы, подтолкнули чужеземцев в широко распахнутую дверь и, сами оставшись в прихожей, опустили ружья. Даже не кивнув в ответ на вежливое приветствие, начальник конвоя, словно полицейский, видящий людей насквозь, пронзил задержанных взглядом своих бледно-голубых глаз. Вопреки ожиданию, лица приезжих, небольшого роста, но крепко скроенных и далеко не первой молодости, излучали искренность и доверие.

Прежде всего капитан обратил внимание на их бороды – такие же, как у мужиков, с той, однако, разницей, что аккуратно ухожены: у одного – белокуро-золотистая, у другого – черная как смоль. Видно было, что оба привыкли к опрятности – первому условию комфорта. Тонкие, «аристократические» руки, элегантные, сшитые по фигуре дорожные костюмы. В общем, пленники явно были не из простонародья.

Какое-то время капитан пребывал в задумчивости. Несколько раз провел рукой по седеющим бакенбардам, касавшимся, как у всех казаков, пышных усов. Потом, картинно развернув плечи, сказал по-русски в свойственной ему грубоватой манере:

– Кто вы?

– Месье, – твердым голосом, но почтительно произнес по-французски блондин, – я имею честь сообщить вам, что ни я, ни мой друг не знаем русского. И поэтому вынуждены просить вас обращаться к нам на нашем языке, которым вы, как и многие ваши соотечественники, превосходно владеете.

– Ого, а вы хитрее, чем я думал! – воскликнул офицер. – Ну что же, буду задавать вам вопросы по-французски, хотя мне ничего не стоит научить вас правильной русской речи: достаточно лишь призвать в учителя Ивана. У него одно средство обучения – кнут, которым солдат владеет отменно!

– Кнут, сказали вы?! – побледнев от возмущения, переспросил блондин, его же товарищ, не такой смелый или более впечатлительный, растерялся.

– Да, кнут!

– Похоже, я сплю или вижу сны наяву. Сколь бы ни были склонны к злоупотреблению властью российские служащие, ваша угроза представляется мне неуместной шуткой, если только…

– Если – что?

– Если только мы не стали жертвами недоразумения.

– Неплохо вошли в роль! Ни один подданный Его Императорского Величества не решился бы говорить так со мной, его скромным представителем, а посему слова ваши заставляют меня задуматься, кто же вы на самом деле. Может, действительно иностранцы, за коих выдаете себя?

– Я уже сказал и повторяю: мы – французы. В этом легко убедиться, заглянув в наши документы, которые в саквояже. Не набросься на нас ваши люди со свойственной казакам грубостью, мы бы давно уже предъявили вам паспорта.

Капитан молча вытащил из-под револьвера одну из бумаг и ровным, беспристрастным голосом принялся читать, обильно уснащая письменный текст личными комментариями:

– «Среднего роста»… Так и есть… «Оба с бородой. Блондин и брюнет. Весьма активны, особенно блондин. Исключительно хитры… В равной степени превосходно владеют несколькими иностранными языками…»

– Кто вы?

Покончив с описанием примет, офицер сказал самому себе:

– Это, конечно, они, голубчики! Интересно, надолго ли им хватит выдержки? Но вначале позабавимся: ведь развлечения так редки в этом проклятом краю! – Затем он промолвил как можно мягче: – Итак, согласно вашему заявлению, вы – французы?

– Я уже сказал вам это.

– И как же вас зовут?

– Меня – Жюльен де Клене, его – Жак Арно.

– Прекрасно! И путешествуете вы ради удовольствия?

– Не совсем так. У Жака Арно дела. Я же действительно сопровождаю своего друга для собственного – и надеюсь, и для его – удовольствия.

– Неплохо у прохвоста подвешен язык! – пробурчал капитан себе в усы. – Но хорошо смеется тот, кто смеется последний! – И снова обратился к Жюльену: – Не будет ли нескромностью узнать, куда вы направляетесь?

– Что ж тут нескромного? В Бразилию!

Капитан ждал любого ответа, но только не такого. Собеседник вроде бы находился в здравом уме и твердой памяти, и разговор происходил не где-нибудь, а в сибирской избе, недалеко от города Томска, на 56° северной широты и 82° восточной долготы. Словом, капитан буквально онемел. И неудивительно: название далекой солнечной страны слишком уж контрастировало с этой пышущей жаром печью, у которой пытались, хотя и без особого успеха, отогреться трое пришедших с мороза мужчин.

– В Бра… в Бразилию?! – заикаясь, произнес офицер. – Но в Бразилию не едут…

– По суше? Конечно! Тем более что Азию от Америки отделяет Берингов пролив – пятьдесят с чем-то километров. Но мы пересечем его зимой, по льду. Мой друг не переносит морской качки, почему и занесло нас в самый центр Сибири, где нам и представилась возможность познакомиться с вами.

Все это было сказано с чарующей легкостью, свойственной парижанам, всюду чувствующим себя как дома.

Капитан, долго сдерживавший себя, взорвался:

– Хватит, негодяй! Я люблю посмеяться, но шутки мои, как у медведя, с когтями и клыками! Не выношу, когда из меня дурака делают! Нет, довольно уж! Не удался вам маскарад! Ты, так называемый Жюльен де Клене, – Алексей Богданов, студент из Риги. А ты, Жак Арно, – Николай Битжинский, студент из Москвы! И оба вы – из кружка нигилистов ^[3], участвовали в заговоре против родимого нашего царя-батюшки! Приговоренные к пожизненной каторге, вы неделю назад бежали из Томска. Ну как, неплохо осведомлен я обо всем, касающемся вас?

На крик прибежал унтер-офицер – на всякий случай.

– Это ты, Миша? – взяв себя в руки, бросил капитан Еменов. – Забери голубчиков да отправь по этапу. Поскольку здесь у нас нет ни цепей, ни кузнеца, свяжи их покрепче по рукам и ногам, а уж в Красноярске их закуют в железо. И предупреди старосту: он головой ответит за них.