Скитальцы океана - Богдан Сушинский Страница 3

– Теперь ты, галерник, наконец убедился, что на бредовое видение посудину эту не спишешь. Она существует точно так же, как существуешь ты.

Несколько последующих вспышек молнии не только окончательно утвердили Ирвина Рольфа в мысли, что «летучие голландцы» и прочие видения здесь ни при чем, но и зародили подозрение, что корабль-то действительно без экипажа. Может, это и не древний полумифический «голландец», но экипаж почему-то покинул его.

Отсюда, с высоты площадки, на которую выводил один из двух выходов его пещеры, корабль казался очень внушительным, каким он и был на самом деле. Тем не менее, бывший лейтенант английского военного флота не сомневался, что шторм занес в бухту трехмачтовый фрегат, на котором, очевидно, не менее сорока орудий и команда которого могла состоять как минимум из двухсот человек.

Даже при спокойном океане заводить такой корабль в узкую, усеянную подводными рифами горловину бухты капитан, конечно же, не рискнул бы. Но северный ветер поднял уровень прибрежных вод, и корабль-«призрак» каким-то чудом пронесло между двумя скалами, вершины которых при незначительном волнении океана обозначались пенистыми водоворотами.

Если этот полупогибельный проход произведен по воле капитана, то человек, стоявший у руля, несомненно, должен прослыть не только выдающимся мастером своего дела, но и отчаянным фаталистом. Если же фрегат забросило в бухту уже неуправляемым, то это следует воспринимать то ли как знак высшего покровительства богов, то ли как хмельную шутку загулявшего океана, ураганный шторм на котором не утихал вот уже более суток.

«В любом случае этот скиталец морей обречен, – молвил про себя Ирвин. – “Скиталец морей”… – понравилось собственное определение. – Если когда-либо под твоим командованием окажется хоть какой-нибудь шлюп, назовешь его именно так: “Скиталец морей”. Но, очевидно, им станет не тот корабль, что оказался сейчас в бухте. Этот наверняка дожидается своего рокового часа с распоротым бортом или брюхом, и вот-вот затонет. Как в свое время затонул твой “Король Ричард”».

4

В последний раз взглянув на освещенный небесными громами корабль, Ирвин поежился под шквалом возродившегося ливня и неохотно вернулся в пещеру, старательно занавесив вход полуистлевшей, почерневшей от времени и стихий парусиной.

Первая «каюта» ее уже была наполнена влагой и океанской прохладой, зато вторая, тоже отгороженная пологом, показалась настоящим раем. Здесь, в возведенном Рольфом камине, еще тлел огонь, дым от которого уходил в специально расширенное отверстие-трещину, а ложе, устроенное на возвышенности и вымощенное сухой травой и шкурами, казалось королевским. Вдобавок ко всему, обрывки канатов штурвал, древняя рында да целый набор найденных на берегу амфор и впрямь создавали некую иллюзию то ли корабля, то ли хижины ссыльного моряка, для которого всякий предмет, напоминающий о паруснике или побывавший на нем, считался священным.

В островных владениях его была еще и хижина, которую Рольф возвел на горном плато, метрах в пятистах отсюда. Но однажды неподалеку от бухты причалило несколько пирог, и туземцы принялись прочесывать остров в поисках человека, разводившего замеченные ими с моря костры. Вот тогда-то лейтенант благоразумно перебрался сюда, в эту пещеру, обнаруженную им лишь благодаря трещине в скале. После того, как барон фон Рольф старательно заложил камнями и замаскировал эту трещину, входить в нее можно было только со стороны бухты. Но для этого следовало то ли подняться по почти отвесной приморской скале, то ли спуститься с вершины хребта по узкому карнизу. Туземцы хижину не тронули, зато почти двое суток подстерегали ее обитателя у подножия плато и протекающего неподалеку пресного ручейка.

Вряд ли они поверили, что объявившийся по соседству с ними чужеземец навсегда исчез из острова, а значит, вскоре могут появиться еще раз. Вот почему наполненные пресной водой кувшины, запасы провизии и свое оружие Рольф хранил здесь, в «штурманской каюте», в своей горной цитадели. Сюда же он спускался, когда начинались ливни, – а сейчас в этих краях, похоже, в самом разгаре был сезон «зимних» дождей.

Отгремел мощный раскат, и за стенами горной цитадели вновь воцарилась тягостная тишина. Гром, ливень, вой ветра, грохот прибоя – все как-то сразу затихло, однако штурман продолжал сидеть в кресле-колоде, мерно покачиваясь перед огнем, словно творил молитву или заклинание.

Несколько раз он настороженно замирал, прислушиваясь к тому, что происходит за двумя пологами его «храма», но всякий раз гасил в себе желание подняться и опять выйти на площадку. И не только потому, что понимал: во мраке ночи, без света небесных кресал, он вряд ли сумеет разглядеть очертания корабля. Его вдруг обуял предрассудный страх: если он выйдет сейчас, немедленно, не дождавшись, как решил ранее, утра, его парусник окажется всего лишь океанским миражом. И тогда вновь рухнут все его мечты, все надежды на освобождение из островного плена.

– Не торопись, дождись утра, – вслух убеждал себя Ирвин, полусонно глядя на едва освещенный угасающим пламенем полог. – Если корабль действительно вошел в бухту, значит, утром ты его обязательно увидишь. Коль суждено ему было оставаться на плаву до утра – значит, именно до утра он и продержится. Главное, что это не было видением: очертания борта, покачивающиеся мачты…

«Если корабль в самом деле окажется в бухте, можешь считать, что небо простило тебе все твои прегрешения, – размышлял он, смежив веки и раскачиваясь из стороны в сторону, словно уже находился на палубе фрегата. – Такой подарок оно способно преподносить либо великим праведникам, либо великим грешникам. На праведника ты, пусть даже и несостоявшийся пират, явно не тянешь. Но и, находясь среди тех, настоящих морских волков-грешников, тоже больше смахивал на непорочного юнгу».

Еще через полчаса Ирвин отклонил полог «прихожей» и всмотрелся в черноту ночи. Шторм окончательно утих. Листья нависавшей над пещерой и как бы прикрывавшей ее от посторонних глаз пальмы роняли последние капли давно прекратившегося дождя. Где-то далеко на небосводе зарождалось пока еще едва заметное зарево: то ли рассвета, то ли запоздалой луны.

Мужества подойти к краю площадки и взглянуть туда, где должен был находиться корабль, у штурмана уже не хватило. Хотя он несколько раз порывался сделать это.

– На рассвете, – суеверно остановил он себя. – Теперь главное – дождаться рассвета.

5

Проснулся он, когда солнце уже поднялось над скалистой косой, отделяющей бухту от океана, и лучи его озаряли штилевую гладь теплой небесной лазурью.

Где-то далеко, на северо-востоке, горизонт все еще оставался подернутым черно-багровым занавесом отступающего грозового ливня, однако над островом уже воцарилась райская благодать тепла и безветрия.

Лишь осмотрев покрытую редкой растительностью скалистую часть острова и две холмистые косы, так и не сумевшие дотянуться друг до друга за амфорой бухты, Рольф вдруг вспомнил о ночном корабле. Он вспомнил о нем, как вспоминают об удивительно правдивом, убедительном сне, просыпаясь после которого, очень хочется, чтобы все увиденное воплотилось в чудную явь.