Принцесса крови - Дмитрий Агалаков Страница 3

…Вчерашняя ночь так славно начиналась! Они отужинали с Марией наконец-то одни, прогнав всех. Потом были вместе на брачном ложе. Он знал ее еще девчонкой — маленькой кареглазой южанкой, в фехтовальных залах дворца ее матери грациозно выставлявшей руку с деревянным мечом вперед и требовавшей поединка. Он почти всегда поддавался ей. Наверное, потому что она была моложе его на три года и, как девочка, слабее. Мария из рода Анжу, маленькая дама, принцесса. А может быть, и потому, что поединки в отличие от других сверстников мало увлекали его.

Марии было семнадцать, когда они обвенчались. Она взрослела в его объятиях, становилась женщиной. Он в ее объятиях мужал. Теперь, в свои двадцать пять лет, Мария расцвела полным цветом. Она была чувственна и нежна; обольстительна, когда добивалась своего. И теперь, промозглой мартовской ночью, у гигантского камина, он лежал в ее объятиях, на широкой постели, в меховых и шерстяных покрывалах, и Мария отвечала на его ласки.

Карл Валуа знал, что был некрасив, но женщины обязаны всем сердцем любить короля, каким бы он ни был, и всем своим естеством желать с ним близости! Он знал, что двор считает его заносчивым и капризным, но он король, а двор — всего лишь часть его государства! Буржский король знал, что иные про себя называют его «слабаком», а некоторые — «трусом», но не сносить головы тем, кто однажды осмелится произнести это вслух…

В дверь поскреблись. Это был его спальничий, виконт де Сёр. Через дверь он осторожно сообщил, что пришло письмо от Дамы Жанны — она в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа и к полудню будет в Шиноне. Карл Валуа спрыгнул с постели и, набросив халат, открыл дверь. Он с самого начала боялся этой затеи — вызывать Жанну в Шинон. И если бы не Иоланда Арагонская, его теща, то не пошел бы на эту авантюру. Но дело было сделано. Он распечатал письмо и немедленно прочел его. Жанна просила его крепиться и верить в нее. Верить! Карл Валуа оделся, схватил факел и, оставив Марию, устремился по коридорам. «Прочь! — кричал он слугам, старавшимся не упустить его из виду, услужить ему. — Прочь!» Волной нахлынувшего чувства его вынесло в парадный зал, где все еще тлели угли в гигантском камине. Там его, закутавшегося в шубу, в кресле, и застала Иоланда Арагонская. Она тоже просила оповестить ее сразу, как только появится весточка от Жанны.

Царственная теща встала за его спиной, положила руки ему на плечи. Она знала подходы к зятю, который втайне всего боялся и всех подозревал, но старался всеми силами скрыть это.

— Я знаю, мой мальчик, ты опасаешься ее, ведь все вокруг толкуют, что она — ясновидящая, — проговорила за его спиной Иоланда. — Ты терзаешься мыслью, кого она увидит в тебе — наследника престола или другого человека. Того, кого боишься ты сам. Но задайся вопросом, Карл: зачем она так стремится в Шинон? Почему везде и всюду твердит о том, что ты — истинный король Франции и должен быть коронован в городе, где был коронован великий Хлодвиг? Не потому ли, что кроме тебя никто этого не достоин? Если Господь Бог и впрямь вкладывает в ее уста свою волю, ты должен только радоваться этому. Значит, ты — настоящий избранник.

Королева обошла кресло, встала у огня, сцепив руки. Тесный складчатый воротник, широкий у подбородка, делал посадку ее головы такой прямой и монументальной, точно она была статуей. Но лицо Иоланды, почти всегда — властное и невозмутимое, сейчас было мягким. Пальцы королевы тесно увивали перстни, она протянула руки к огню, и камни вспыхнули цветными огнями. Карл не сводил с нее глаз. Не так давно Иоланде исполнилось сорок восемь лет. Говорили, в молодости она была ослепительной красавицей: герцог Анжуйский, едва увидев ее, полу-испанку, полуфранцуженку, сразу влюбился.

Иоланда Арагонская обернулась к зятю.

— А если все откровения Жанны — выдумка, то и бояться тебе ее не стоит. Мало ли что может наговорить вздорная девчонка, пусть и благородных кровей!

— Как вы умеете на все дать единственно верный ответ, матушка, — усмехнулся Карл Валуа.

После того как родная мать, Изабелла Баварская, еще ребенком отдала его ко двору Иоланды Арагонской, он называл свою будущую тещу «матушкой». А когда Изабелла отказалась от него, поставив под сомнение его происхождение, когда от него отрекся полоумный король, которого он ненавидел еще больше, чем англичан, отрекся публично, перед всей Европой назвав его «ублюдком», теща и впрямь стала для него матерью. Возможно, даже другом. Он и рад был бы многое скрыть от нее, да не умел.

— Я первой встречусь с ней, — сказала Иоланда. — Хочу услышать ее голос, увидеть, как светятся ее глаза. Мне хватит ума, чтобы понять, кто направляет ее. Кто вложил в сердце девочки желание совершить великий подвиг. Воистину, равный желанию Давида сразиться с Голиафом — сразиться и победить. Гнев Божий, направленный против англичан и продажных бургундцев, или простая человеческая гордыня… Но сердце мне подсказывает, что я не ошиблась в своем выборе. И она — именно та, кто нам нужен.