Айса. Незваные гости - Антон Ферт Страница 3

Пьянство, весь этот либерализм и атеизм – это все откуда? Все это мутации! Ведь страна у нас, считай, ныне как большая деревня.

Раньше как было: воевали, а слабые и неконкурентные дохли. Воины привозили захваченных баб, а те давали хорошее, здоровое потомство. Вот Пушкин, например. Он же негр! А Лермонтов – шотландец. Достоевский – татарин. И так почти у всякого, если копнуть…

А сейчас все сидят на одном месте, перемещаются редко, будто всех обложили прогрессивным налогом на дальние выезды. У нас только в столицах умные, туда стягиваются со всех концов, а в деревнях что?

Выходит, что в поколениях все друг другу уже родственники. Братья и сестры. И рожают, как от родственников, всяких мутантов. Не соответствует, Петр Степанович. Вот чукчи, например. У них нет никого выдающегося. Ни ученых, ни писателей. А потому что они все перероднились и веками рожают друг от дружки!

А что надо сделать? А надо пе-ре-ме-шать, Петр Степанович! Как в супнице, знаете, половничком – раз! – и поехали саратовцы на Кавказ, а кавказцы – в Сибирь, а сибиряки – в прекрасную Москву…

Туранов побежал за Немесовым – мыть руки…

– Ну, можно и по-другому! Затащить сюда всяких немцев, англичан, японцев – все умные нации. И пускай они делают нам детишек. Или, наоборот, послать за рубеж наших девок – за пузом. Пускай наши жены рожают от немцев, но живут с русскими мужьями. Законодательно так утвердить. В Конституции…

И штрафовать, сильно штрафовать, чтобы не дай бог!.. И так будет, все у нас будет. Умные люди, а с людьми – наступит процветание. И никакого больше пьянства, либеральничества, проклятых геев. Этих феминисток!.. Будут смешиваться, и будет у нас сильный народ.

А то рождаются одни болваны, Петр Степанович, особенно по деревням которые. Америка!.. Набрали из лоскутов, а ныне – гегемон. С жиру бесятся, Петр Степанович, даже своих мутантов оберегают… Только надо умные нации звать, а не чукчей.

Под разными предлогами Туранов девять раз подходил к Немесову и немощно жал ему руку (даже в туалете). Пятижды приглашал к себе – но домой зазвал лишь хрен с маслом. Туранов заманивал то собранием картин – однако Немесову чхать, то ассортиментом французского вина – Немесов принципиально не пил (узнав, что у него в родословной литовцы, Туранов понимающе закивал). Прельщал папиросками – не курил. В отчаянии – искушал скромной коллекцией автомобилей.

Она в самом деле была без затей – всего две машины: «гелендваген» для себя и бровастый японец для семьи. Банально и безвкусно, по мнению Немесова.

Но Туранов не сдавался.

На взгляд Немесова, это походило на сексуальное преследование. Дошло до того, что в ресторане, где Немесов обедал, ему подали бифштекс «Туранов», официанта звали Аркадий Туранов – и даже на вилках красовалась эмблема «Туранов и Ко».

Немесов чувствовал, что его со всех сторон обложили Турановым. Под конец рабочего дня он думал все-таки воспользоваться своими связями – но лишь с тем, чтобы перевести засранца в глухое село – допустим, в Турановку. И таким образом – преподать навязчивым одиозным подлизам урок хороших манер.

Пускай там разглагольствует о Конституции и мешает кур в курятнике, – думал Немесов. – Вернем обратно, когда собственными глазами увижу «золотое яйцо»…

Единственно, почему Немесов все-таки взял да приехал в гости к Турановым, – чтобы поразвлечь жену. У Вики в самом разгаре шел чудовищный кризис.

Изначально после рабочих встреч Немесов планировал вернуться в отель, отужинать с супругой – а утром следующего дня лететь на юг, в очередной город по списку. Но при созвоне вечером он вновь услышал отсутствующий, несколько далекий и ослабший голос – будто у Вики были дела поважнее общения с мужем (что нонсенс). Интонации не грустные – Виктория никогда в беседах с ним не проявляла негативные чувства. Она вечно веселая и оптимистичная, жизнерадостная и энергичная, даже в этот раз – Немесов такое любил. Еще ему нравилось, что она добрая и обаятельно наивная, всегда делала, как он говорил – и за девять лет брака не закатила ни одной истерики. Виктория была мягка и податлива, как взбитая подушка…

Причем очень красивая – именно на такую с удовольствием кладешь голову…

И Немесов считал, что у его «подушки» начался кризис среднего возраста. Что это такое, он не вполне понимал: у него никогда не случалось никаких кризисов, хотя ему перевалило за сорок. Но если упрощать, Немесов решил, что Виктория грустит из-за морщинок.

Четвертого сентября Вике исполнилось двадцать девять – и морщин тоже было четыре. Немесов пересчитывал их каждый раз, когда смотрел в лицо жене, даже во время секса.

И всякий раз, как там появлялась новая, – он со вздохом заключал, что ничто не вечно. А красота – тем более.

Недолог женский век.

Грустила Вика, к слову, не из-за дурацких морщинок: она даже ухом не повела, когда мужчины обсуждали физиономию царя Ивана. Почему она раскисла – это отдельная история. И она далеко за пределами того, о чем в принципе могут думать Немесов и Туранов: хорьки и суслики не подозревают о существовании Марианской впадины.

Мужчины видели то, что хотели увидеть, – а Виктория их не переубеждала.

В целом, несмотря на «чудовищный кризис», поведение Вики практически не изменилось. За ужином она, как всегда, тешила мужа: рассказывала забавные истории, которые приключились с ней за день. Немесов с самого знакомства удивлялся, что с ней раз за разом происходят всякие диковинки. То в их сад залетит самолетик-письмо с призывом о помощи, но без обратного адреса… То одна из ее обезьянок-мармозеток ослепит и угонит Пумбу – и Виктория забегает по Арбату в поисках мармозетки верхом на роботе… То в шиномонтажной она перепутает свою «бмв» с чужой «ауди», а потом, осознав оплошность и испугавшись, – долго и безуспешно будет улепетывать от полиции.

Но теперь посреди анекдота Виктория могла уставиться в никуда – или забыться и не ответить на вопрос (что нонсенс). Или вдруг молча зашарить взглядом по лицу Немесова – словно не узнавая собственного мужа…

В такие моменты Немесов подсчитывал морщинки и заключал, что кризис среднего возраста не миф, а в самом деле существует, – и невнимательность жены вызвана скорбью по поводу скорой кончины своей красоты. Возможно, думал Немесов, Вике даже тяжелее, чем ему самому, считать эти складки…

Немесов решил, что супруге нужно помочь развеять горе – поэтому на сей раз он взял ее с собой в ежегодное восточное путешествие.

Но если бы он знал, чем все закончится – он бы ни за что этого не сделал…

Поездка с женой грозила испортить его «отдых» (Немесов совмещал полезное с приятным) – но по сути больше отсутствия достойной «релаксации» Немесова раздражала его туалетная вода. На ней по не понятной для него причине настаивала Вика – это единственная ее категоричная просьба за весь период их брака. Она хотела, чтобы он чем-то пах…

Однако цитрусы и зелень, которые для Виктории олицетворяли концентрат маскулинной энергии – муж как гонщик, – напоминали Немесову освежитель в писсуаре в одном венском ресторане. А оттеняющие мягкие древесно-фужерные ноты, создававшие у Виктории ощущение «крепкой стены», за которой всегда можно укрыться, – у Немесова ассоциировались с елкой, Вьетнамом и, следовательно, самым постыдным эпизодом в его жизни.