Наследник из Калькутты - Роберт Штильмарк Страница 29

— Альбатросы, — вздохнул лейтенант. — Мелькнут и исчезнут, как обманчивый призрак счастья!

Поэтическая меланхолия лейтенанта рассмешила леди Эмили.

— О, мистер Уэнт, — сказала она, — у вас нет препятствий для настоящего, совсем не призрачного счастья. Оно всегда лежит на очень простой дороге, его не встретишь на путях необычных!

И, оставив свою юную спутницу в обществе лейтенанта любоваться четырьмя звездами Южного Креста над океаном, леди Эмили поспешила к себе.

Проходя мимо одной из кают, она услышала свое имя, произнесенное тихо, с мольбой и волнением. У чуть приоткрытой двери, спрятавшись за кисеей занавески, стояла Доротея Ченни.

— Умоляю вас, синьора, выслушайте меня! Я ведь ни в чем не виновата перед вами!

— Приходите ко мне в каюту, — так же тихо ответила леди Эмили. — Против вас в моем сердце нет никакого зла...

— Сядьте, Дороти, и успокойтесь, — приветливо встретила она молодую женщину, когда та, войдя через несколько минут в каюту, сделала движение, чтобы упасть на колени.

— О синьора, я совсем перестала понимать, что творится кругом! С тех пор, как Джакомо привез нас из Италии, у меня на сердце лежит большая тяжесть, но я ждала лучшего и верила тому, что Джакомо говорил мне. Теперь я совсем перестала понимать, что он замыслил.

— Едва ли я способна утешить вас, Доротея. Вы связали свою жизнь с низким негодяем.

— Синьора, раньше, в Италии, когда он был простым моряком, а я едва умела писать, мы любили друг друга. Я была счастлива, когда он приходил в маленький рыбачий домик, где мы жили с матерью. Потом он ушел в море на шхуне Бернардито и привозил мне такие подарки, что все девушки на нашей улице умирали от зависти! Когда в Сорренто узнали, что Бернардито и Джакомо утонули на «Черной стреле» в далеких водах, ко мне сватались рыбаки-соседи, но я не верила в смерть Джакомо и ждала его больше года. И он пришел за мной, пришел ночью, когда вся наша деревушка близ Сорренто спала. Он был одет, как знатный синьор, и приказал называть его другим именем. Я долго не могла даже запомнить это имя и просто звала его «Фредерик».

«Я увезу их — и Доротею и Антони, — сказал он моей матери, — в другую страну, но никто не должен знать моего прошлого. Одно неосторожное слово погубит нас...» И мы приехали в Англию на его собственном большом корабле и поселились в предместье Бультона. Джакомо часто навещал нас и был со мною ласков и добр. Моего брата Антони, которому тогда исполнилось тринадцать лет, он сделал грумом и перевез в свой дом в Ченсфильде, а я одна осталась в бультонском предместье и каждый вечер ждала Фредерико. Он повторял, что любит нас, но я-то чувствовала, что мы нужны ему для чего-то; а вот для чего — не понимала!.. Антони по-прежнему оставался в Ченсфильде, а меня Джакомо увез в Париж, когда я сказала ему, что скоро стану матерью. Он тогда так обрадовался!..

Я уже раньше знала, что у него есть жена в замке, но он говорил мне, что вы — не настоящая жена. В Париже Джакомо объявил мне, что если у нас родится сын, то ради счастья ребенка нужно будет выдавать его перед людьми за сына женщины в замке, то есть за вашего сына, леди. А мне приказал называться только кормилицей собственного мальчика! Я не смела противоречить Джакомо... Ему нельзя противоречить, леди!.. Вскоре я родила Чарльза. Перед этим вы тоже приехали в Париж, и после моих родов мы втроем вернулись на пакетботе в Англию. Я поняла: поездка во Францию должна была скрыть от слуг, что не жена его, а я произвела на свет ребенка.

После того как пастор Томас крестил в замке моего Чарльза, я проплакала много ночей: ведь патер и все люди называли вас его матерью, и так было записано в бумагах Чарли. А я — я только кормилица...

Джакомо больше собственной жизни любит нашего мальчика. Он так много забавляется с ним и раньше так хорошо говорил мне про будущее нашего сына! Он хочет, чтобы мальчик был большим лордом, епископом или министром, и люди кланялись бы ему, сыну английского виконта, а не пирата Джакомо Грелли!

— Довольно, Доротея, — устало произнесла леди Эмили. — Все эти подробности я знаю так же хорошо, как и вы. Мне тяжело и неприятно вспоминать их. Какая новая забота привела вас ко мне?

— Я вас понимаю, синьора! Я давно поняла, что вы ненавидите Джакомо, а он боится вас. Но вы никогда не делали зла ни мне, ни моему бедному ребенку, и втайне я жалела вас... Когда я узнала, что у вас и у меня одна вера и видела вас на коленях перед мадонной, я еще больше стала жалеть вас. Меня тревожит, что Джакомо переменил и веру вместе с именем.

— Доротея, я уже просила вас: расскажите о ваших последних горестях! Старое я знаю и ничем не могу помочь вам.

— Синьора! Когда «Орион» прибыл в Бультон, Джакомо сказал мне, что мы пойдем в плавание к дальнему острову и вернемся уже без вас.

— Без меня? Какая же судьба ожидает меня в этом плавании?

— Этого он не говорил мне, но обещал, что после возвращения с острова он женится на мне и Чарли будет говорить мне «мама».

— Так почему же вы решили открыть мне эту тайну?

Лицо Доротеи стало злым. Она положила подбородок на сжатые кулаки и зашептала со страстью и волнением:

— Я вижу, что он обманывает не только вас, но и меня. Леди Стенфорд... эта злая, гордая леди — вот кто должен стать виконтессой Ченсфильд...

— Откуда вы это знаете?

— Ночью я подслушала их... Он целовал ее и называл... будущей леди Райленд...

— Так послушайте моего совета, Доротея. Я не могу открыть вам причин, почему вынуждена молчать и даже помогать вашему Джакомо держать в заблуждении целый город, но есть высшая справедливость, и она не допустит, чтобы этот обман продолжался долго. Знайте, что Джакомо Грелли рано или поздно будет передан в руки палача. Но ребенок ни в чем не виноват. И если вы хотите, Доротея, чтобы он вырос честным человеком, то бегите с вашим ребенком из-под крова Джакомо Грелли.

— Господь с вами, синьора! Нет, вы совсем не знаете Джакомо! Да он отыщет меня на дне вот этого океана! Я боюсь его синьора... и... я... тоже привыкла мечтать о великом будущем моего Чарли... А какая судьба ждет моего бедного мальчика, если я останусь с ним одна, в нищете?..

— Тогда вы напрасно пришли ко мне за советом. Ступайте, к Джакомо Грелли, просите у него снова места кормилицы в его доме, когда ваш сын будет поручен заботам леди Эллен... или решайтесь скорее и бегите прямо с этого корабля. У меня есть деньги. Я помогу вам.

— Боже мой, как это страшно! Я сейчас ничего не отвечу, но буду помнить ваш совет и доброту ко мне. Прощайте, синьора, я теперь пойду к моему малютке.

Когда Доротея удалилась, леди Эмили послышался слабый шорох за стенкой каюты. Не обратив на это никакого внимания, взволнованная беседой, она еще раз вышла на палубу.

На горизонте ярко сиял Южный Крест.

Капитан Брентлей, принявший ночную «собачью» вахту, стоял на мостике. Ветер шевелил плюмаж на большой треугольной шляпе капитана. Опираясь на рукоять шпаги, он пристально глядел вперед. От всей его крупной, мужественной фигуры так и веяло прямотой и храбростью. Он не заметил леди Эмили, а она вдруг вспомнила слова Доротеи, что корабль с той же командой, с тем же капитаном, но уже без нее должен вернуться в Англию. Что ее ждет впереди? Какой новый предательский удар готовит в темноте пиратская рука Джакомо Грелли? После сегодняшнего «семейного совета» она ясно понимала, что союзников у нее нет и помощи ей ждать неоткуда, пока не будет достигнута долгожданная цель плавания.