Сердца трех - Джек Лондон Страница 28

рядом, у берега, и ждет тебя. А ну отойди. Я сейчасзаложу шашку. Шнур

совсем короткий.

Не успел Генри отбежать в дальний угол камеры, какзаскрежетал ключ,

которым чья-то неверная рука тыкала в скважину, дверьраспахнулась, и в

камеру ворвался гул голосов. Генри услышал беспорядочныевыкрики и отчетливо

различил неизменный боевой клич латиноамериканцов: "Бейгринго!"

Генри слышал также, как Рафаэль и Педро, входя в камеру, что-то

бормотали. "Он не признает всеобщего братства", - возмущался один, а

другой: "Он сказал, чтоб я убирался к черту? Правда, он так сказал,

Игнасио?"

В руках у жандармов были ружья; позади них толпились пьяные солдаты,

вооруженные чем попало - кто тесаком, кто стариннымпистолетом, кто

топориком, а кто - просто бутылкой. При виде револьвера вруках Генри они

остановились, и Педро, нетвердой рукой ощупывая свое ружье,провозгласил:

- Сеньор Морган, вы сейчас по всем правилам будетеотправлены в ад.

Но Игнасио не стал додать. Прижав винтовку к бедру дляустойчивости, он

выстрелил наугад и промахнулся: пуля ударила в стенку как раз посреди

камеры, тогда как сам он в ту же секунду упал от пули Генри. Остальные

поспешно отступили в коридор и, укрывшись там, принялись обстреливать

камеру.

"Слава богу, что стены такие толстые, только бы пуля не ударила

рикошетом", - думал Генри, продолжая стоять в углу за выступом стены в

ожидании взрыва.

И дождался: в той стене, где было окно, теперь зиялаогромная дыра. Но

в эту минуту отлетевший обломок ударил Генри по голове,все поплыло у него

перед глазами, и он тяжело рухнул на пол. Когда же пыль,поднятая взрывом, и

пороховой дым рассеялись. Генри смутно различил Френсиса,который, казалось,

прямо вплыл к нему в камеру. Френсис схватил его на руки исквозь пробоину в

стене вынес на улицу. Тут Генри сразу почувствовал себялучше. Он увидел

Энрико Солано и его младшего сына Рикардо, которые ружьямисдерживали толпу,

запрудившую верхнюю часть улицы, тогда как двабрата-близнеца, Альварадо и

Мартинес, сдерживали толпу в нижней части улицы.

Но жители сбежались сюда просто из любопытства, никто из них и не

собирался рисковать жизнью и преграждать путь такиммогущественным людям,

которые взрывают стены и штурмуют тюрьмы среди бела дня. А потому толпа

почтительно расступилась перед небольшой группой, когда танаправилась вниз

по улице.

- Лошади ждут нас в соседнем переулке, - сказал Френсис, на ходу

отвечая на рукопожатие Генри. - И Леонсия там же. Зачетверть часа мы

доскачем до берега, где нас ожидает шхуна.

- Послушай-ка, а ведь недурной я выучил тебяпесенке, - с улыбкой

заметил Генри. - Когда ты начал ее насвистывать, мнепоказалось, что ничего

прекраснее быть не может. Эти собаки так торопились, что немогли дождаться

завтрашнего утра. Они нализались виски и решили тут же меня прикончить.

Занятная история получилась с этим виски. Какой-то бывшийкабальеро, ставший

торговцем, ехал мимо тюрьмы с фургоном, груженным этимзельем, и у самых

ворот фургон рассыпался...

-   Ведь   даже   благородный   Нарваэс,   сын   Балтазара   де

Хесус-и-Сервальос-и-Нарваэса, сына генерала Нарваэса, оставившего по себе

память своею бранной славой, может стать торговцем, аторговец тоже должен

жить, не так ли, сеньоры? - проговорил Френсис, точь-в-точь как давешний

старик.

Генри весело посмотрел на него и с признательностьюсказал:

- Знаешь, Френсис, я очень рад одному обстоятельству,чертовски рад...

- Чему же это? - спросил Френсис, когда онизаворачивали за угол, где

их ждали лошади.

- Тому, что не отрезал тебе уши в тот день на Тельце,когда я положил

тебя на обе лопатки и ты настаивал, чтобы я это сделал.