Книга нечестивых дел - Элль Ньюмарк Страница 28

— Это можно понять.

Трапеза завершилась пряным вином и продолговатыми пирожными, кончики которых были смочены в еще одном темном соусе, который затем каким-то образом затвердел.

— Эти пирожные мы называем «кости мертвеца», — заметил дож, рассматривая покрытый твердой массой кончик. — Но я никогда не видел их такими. Что это значит?

— Ваш повар — художник с чувством юмора. Он облек «кости мертвеца» в траур.

Дож поднял бокал пряного вина.

— Мы едим «кости мертвеца» и пьем за жизнь.

Астролог поддержал тост, затем взял пирожное и откусил.

— М-м-м… Эта глазурь настолько же чувственна, насколько божествен был соус к телятине. Она пробуждает желание к еще большему. — Он слизнул крошки пирожного с губ.

Дож тоже попробовал темную глазурь, прожевал и пробормотал:

— Вспоминается юность. Удивительно. Вкус блекнет, а удовольствие сохраняется. Словно приятно щекочет в мозгу. Так же восхитительно, как заниматься любовью.

— И так же неотразимо, как грех.

Они молча жевали, пока не съели все пирожные. Теперь служанки подслушивали с таким же интересом, и больше не шлепали меня по затылку.

— Любовь и грех, — пробормотал старик. — Какое свинство.

Бехайм допил вино и откинулся на стуле.

— Синьор, мы съели невинность и смерть и получили удовольствие. Чего нельзя совершить в жизни, осуществилось за вашим столом. — Он отодвинул стул и поднялся. — Благодарю вас за незабываемый ужин. Передайте мои поздравления вашему повару.

Дож не сводил глаз с Безобразной герцогини.

— У меня такое ощущение, будто я что-то забыл. Но еда, вино и возраст делают свое дело, не так ли? — Его рука опять поднялась, но лишь для того, чтобы протереть глаза. — Передайте мой нижайший поклон его святейшеству, — усмехнулся дож. — Борджа — тот еще шельмец… — Они покинули столовую, смеясь как добрые друзья.

Карий глаз Безобразной герцогини проследил за ними до двойных дверей, обвел взглядом зал, на мгновение застыл, а затем с легким шелестом превратился в голубой и неподвижный.

Я помог служанкам убрать со стола, а затем бросился вниз на кухню и, не отскребая с тарелок остатки еды, погрузил их в мыльную воду. Старший повар, казалось, этого не заметил и нетерпеливым жестом подозвал меня к себе.

— Ну так что? Он взял под стражу астролога?

— Нет, маэстро. В тот момент, когда я уже было решил, что он сейчас подаст знак, они повели себя как друзья.

Лицо синьора Ферреро разгладилось. Он сел на стул и пробормотал:

— Вот и хорошо.

— Но, маэстро, все получилось так странно. Чем вы их накормили?

Несколько мгновений он смотрел в пол, затем поднял глаза.

— Еда обладает силой, Лучано. В каждом блюде собственная магия. Это нечто вроде алхимии, только она оказывает действие на наши тела и умы. — Старший повар положил руку мне на плечо. — Представь себе эффект расплавленного сыра. Мягкий, согревающий, успокаивающий. Его так легко есть, что не нужно жевать. От него человек расслабляется. Затем следуют клецки. Простая, бесхитростная еда предполагает доверие к ближнему, будит чувство принадлежности к роду человеческому и восторг от общения с простыми вещами. Как следствие, возникает атмосфера товарищества.

— Они договорились сохранить в тайне, что им понравились клецки, — вставил я.

— Вот как? — улыбнулся синьор Ферреро. — Затем удивительная кефаль Пеллегрино заставила их поразмыслить о тщетности построенных лишь на одной внешности суждений. Дож, основываясь на репутации гостя, ожидал, что тот владеет неким секретом, но благодаря рыбе усомнился в своих предположениях.

— Чего он ждал от Бехайма?

Синьор Ферреро отмахнулся от моего вопроса.

— Главное в том, что если бы дож ошибся, то выставил бы себя с глупой стороны.

Я мысленно хлопнул себя по затылку. Идиот! Книга! Дож предполагал, что астролог что-то знает о книге.

Синьор Ферреро между тем продолжал:

— С телятиной все понятно. Ни один человек не способен поесть телятины и не вспомнить о невинности. Я подал ее с хлебом, а не с луком, поскольку хлеб более человечен. Животные способны выкапывать луковицы из земли и есть их сырыми. Но только люди научились сеять семена. Это своеобразный вклад в будущее: молоть муку, добавлять в нее волшебную закваску и старательно печь. Хлеб напоминает человеку о том, что он существо цивилизованное, — усмехнулся синьор Ферреро. — И еще: хлеб помог им съесть весь соус до капли. Я бы не хотел, чтобы они его оставили.

— Подчистили тарелки до блеска.

— К тому времени, когда подали десерт, голод отступил и довольные участники трапезы настроились на рассуждения о человеческом существовании. «Кости мертвеца» пробудили мысли о бессмертии, а таинственная черная глазурь заставила вспомнить о неизведанном, но приятном. Для страха не осталось места. Совокупность блюд способствовала тому, чтобы уменьшить подозрения дожа и ублаготворить его.

— Гениально, маэстро!

— И чему тебя научил этот опыт?

— Тому, что при помощи еды можно управлять сердцами и умами людей.

— Отлично. А теперь займись мытьем посуды.

Старший повар не стал объяснять, что собой представляет столь высоко оцененный соус «Непентес», ставший изюминкой ужина и поворотным пунктом в поведении дожа.

— Маэстро, — начал я, — мне не дает покоя соус, поданный к телятине.

— Что именно?

— После того как они его попробовали…

— Довольно! — Синьор Ферреро надвинул высокий белый колпак на лоб — нехороший знак. — Чтобы понять секреты наставника, ты должен сначала выполнить свою работу. Иди мыть тарелки. Только в следующий раз, прежде чем опускать их в воду, очисти от остатков еды, как я тебя учил.

Черт побери!

На меня произвело впечатление искусство старшего повара, но одновременно я понял, что просто так он не поделится своими секретами. Мне необходимо завоевать его доверие, и в тот вечер я решил заняться приготовлением пищи. Я совершу великий поступок. Неужели это так сложно? Если свести воедино вкусные ингредиенты, то и результат неизбежно получится хорошим. Это подсказывал здравый смысл. Я создам нечто восхитительное, настолько необычное и выдающееся, что наставник расцветет от гордости, назовет меня виртуозом кухни и тут же возвысит. Разведя огонь под горшками с заготовками на завтрашний день, я разжег печь Энрико и стал обдумывать план действий.

Мясо исключалось, поскольку я не владел секретами приправ и жарки. Овощи тоже представляли известную сложность: все они требовали предварительной подготовки, о чем я ничего не знал. Я решил взять за основу тройной сливочный сыр, радуясь, что это достойный продукт, не требующий особых украшательств. Отрезал большой кусок, очистил от кожуры, а оставшуюся жирную сердцевину поместил в чистую миску. Я успел заметить, что вино является составляющей всех лучших блюд, поэтому добавлял к сыру кларет, пока не понял, что субстанцию можно размешивать. Взбивая смесь, я наблюдал за содержимым миски: масса превратилась из белой в розовую, и резкий винный запах забил молочную свежесть сыра. Хотя изменение цвета и запаха было неожиданным, я решил, что оно не испортит моих планов.