Кровавые скалы - Джеймс Джексон Страница 28

Тишина окутала поле боя. После ночного обстрела наступила короткая передышка и вокруг воцарилось безмолвие. Удивительно, как охранявшим равелин добровольцам удалось уснуть в эти часы. Тем не менее они спали, довольствуясь тем, что довелось улечься, прижавшись друг к другу, у подножия вздымавшейся стены. Гарди внимательно осмотрелся, Что-то встревожило его чутье. Нечто едва ощутимое, некое необъяснимое чувство. Но Кристиан доверял инстинкту, который когда-то спас ему жизнь. Он резко опустил алебарду, держа оружие наперевес. В полумраке часовые будут бдительнее. Возможно, они тоже задремали или уже мертвы. Гарди скользнул взглядом вдоль вала. Обстановка изменилась — верхний край равелина пришел в движение.

— Турки! Тревога! Тревога!

Англичанин кричал, а над его головой пронеслись первые мушкетные пули, и толпы врагов уже карабкались по штурмовым лестницам и забирались на вершину вала. Безжалостно рубили сабли. Несколько выживших после атаки защитников форта спасались, убегая к мосту, пока Гарди прикрывал их отступление. Он колол алебардой, пятился, двигаясь ощупью и сдавая позиции. В одиночку Кристиан мог сдерживать сарацин некоторое время, пока собратья успеют объединиться и занять стены. Попытка вернуть равновесие сил. Ему придется помешать османам пересечь мост и задержать их на пути к вратам крепости.

Турки толпой бросились на Кристиана. Он проткнул одного янычара, оборвав его пронзительный боевой клич. Тут же, отражая круглым щитом удары копья и рассекая воздух ятаганом, подскочил второй. Гарди вонзил алебарду ему в ногу. Сарацин завизжал, споткнувшись, и, барахтаясь в воздухе, полетел в ров, где и встретил смерть. Его место занял другой воин. Кристиан прижал алебарду к груди, обманным движением крутанул оружием в воздухе и ударил наконечником плашмя. Трое пали — за ними надвигались еще несколько тысяч.

— Беги, Кристиан! Отступай!

Друзья звали его, убеждая вернуться в крепость.

— Кристиан, мы остановим их пушкой! Твое положение безнадежно!

— Надежда есть всегда! — крикнул он в ответ. — Уничтожьте мост! Нужно обрушить его!

— Не успеть! Уходи, Кристиан!

Ноги скользили по доскам. Он приближался к воротам, отбиваясь от наседавшей орды. Враги теснили Гарди, и их вой становился все громче. Они чуяли кровь. Сверху, поражая цели, палили мушкеты. Но янычары безжалостно продвигались вперед, тащили деревянные мачты, пытались соорудить новый мост через ров.

Жалобный вскрик, и, пролетев мимо Кристиана, в канаву свалился рыцарь. Его тело будет погребено под трупами павших врагов.

— Труба ^[20]! Кристиан, лови трубу!

Некий ангел-хранитель на стенах проявил немалую сообразительность. Бросив взгляд вверх, Кристиан поймал длинный деревянный шест с горючей смесью внутри и метнул в наступавших врагов огненную струю.

Зев трубы пыхтел, изрыгая пламя и поджигая свободные одежды турок. За считанные секунды сарацины обратились в бесформенные силуэты, корчившиеся в потоке огня; одни, шатаясь и распространяя пожар, брели среди своих собратьев, другие пылали, словно восковые свечи, и, рухнув вниз, продолжали гореть на дне рва. Оплавленное жаром, на мост осело тело, лишенное духа и плоти. Деревянные доски начали тлеть. Гарди двинулся вперед, обдав пламенем троих аркебузиров, пытавшихся прицелиться. Они вспыхнули будто факелы, и их изогнутые пороховницы взорвались, оторвав солдатам конечности. Враги с опаской попятились.

Постепенно полыхающий язык трубы ослабел. Сама труба трещала, а ее дыхание стало натуженным и прерывистым. Турки стали теснить Кристиана. Огромный янычар, улыбнувшись, медленно вышел вперед, знаком приказав стоявшим рядом аркебузирам опустить оружие. Он сам разделается с язычником, который будет легкой добычей, очередным трофеем.

— Ты смотришь в глаза смерти, неверный.

Гарди не сдвинулся с места.

— Я смотрю всего лишь на турка.

— На янычара… Неуязвимого.

— Неуязвимых не бывает. — Кристиан увидел, как огонь из трубы угас. — Ты просто шут, ряженный в перья цапли.

— Я воин Султана и Полумесяца, и я напьюсь твоей крови.

— Для этого тебе понадобятся глотка и брюхо.

Чернокожий мавр по-новому оснастил трубу, поместив в ее полую сердцевину медную коробку, набитую мушкетными пулями. И вот теперь заряд сработал. Взорвавшись множеством брызг, пули прорезали ряды турок, отсеивая воинов, повергая их наземь и отбрасывая назад. Сарацины хватались за лица, которых уже не было, держались за животы, излившие свое содержимое. Торс янычара выше пояса отсутствовал.

Преследуемый крошащими все вокруг выстрелами аркебуз, Гарди бросился к мосту и нырнул под решетку ворот. Едва он проскочил, перекатившись по земле, как решетка упала, а пушки над ней открыли огонь прямой наводкой по наступавшему войску. Кристиан устремился в укрытие. Один турок едва не схватил англичанина и был пригвожден громадной решеткой, пробившей ему спину. Выпучив глаза, солдат некоторое время бешено бился в агонии.

В приступе неистовой всеобщей ярости авангард сарацин налетел на ворота, стреляя во внутренний проход, рубя стальную решетку и непрочные известняковые камни стен. Проникновение в форт было их целью, а разрушение — стратегией. Позади остальные янычары потоком хлынули через равелин, поддерживая основную атаку, пренебрегая потерями, перебираясь через ров при помощи абордажных крючьев и самодельных лестниц. Многие гибли. Но смерть не внушала страха, не давала повода замедлять шаг. Мертвые янычары могли сгодиться не хуже живых: послужить ступеньками, строительным материалом, заполнить ров.

— Сюда, Кристиан!

Гарди побежал по оседавшим укреплениям, очищая амбразуры от сарацин, сбрасывая вниз с дымящихся проломов янычар и турецких рекрутов. Один из османов цеплялся за зубец стены, пока ему не отрубили руки. Над стеной показались двое вражеских воинов и тотчас были выпотрошены острием клинка. Казалось, сами камни сочатся кровью. Вместо срубленных голов появлялись новые, вместо отброшенных захватчиков приходило еще больше воинов. Настала пора прибегнуть к последнему средству — греческому огню.

Пламенный вихрь обрушился на врагов. Турок застали врасплох, они оказались беззащитны перед градом разрывных глиняных горшочков. Огонь разливался, прожигал одежды, прилипал к коже и кольчугам, ослепительным каскадом низвергаясь со стен форта. Сарацины вспыхивали, падали, размахивая руками, и увлекали за собой других, устремляясь в адское пламя, бушевавшее во рву. Затем пришел черед огненных колец, которые полетели вниз по спирали и опрокинули несколько отрядов карабкавшихся по лестнице янычар. Одежды обратились в горящий саван, а люди — в пылающие угли, скачущие и пританцовывающие под стенами. Христиане наблюдали за их падением.