Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс Страница 28

– Мне кажется, я что-то слышала о Полке из епископальной церкви.

– Это он.

– Но почему Фармер снова вернулся в армию? Разве он не староват для службы?

– Возраст не помеха, если у тебя такой опыт за плечами. К тому же Старина Моше ненавидит рабство.

– Как ты его назвал?

– Моше – то же, что Моисей. Капитана поставили во главе этой роты добровольцев, до тех пор пока из Флориды не вернутся регулярные инженерные части. Его считают хорошим командиром, вот и прозвали Старина Моше. И знаешь, ему подходит. Он будто сошел прямо со страниц Ветхого Завета. А я по-прежнему зову его Лайдж… Ну вот мы и приехали. – Билли показал жене цель их поездки. – Это один из замечательных проектов, за который я отвечаю.

– Горы грязи?

– Земляные работы, – весело поправил ее Билли. – Вон там мы построим бревенчатый пороховой погреб.

– Это место как-то называется?

– Какой-то форт, не помню точно. Здесь полно таких. – И они поехали дальше.

Александрия, маленький городок, тесно застроенный жилыми домами из кирпича и многочисленными зданиями разного назначения, казался почти таким же людным, как Вашингтон. Билли показал Бретт отель «Маршалл-Хаус», рядом с которым был застрелен близкий друг Линкольна полковник Эллсворт.

– Это случилось в тот день, когда армия вошла в город. Эллсворт пытался снять флаг конфедератов с отеля.

Сразу за городом начинался огромный гарнизон, уставленный рядами белых палаток. Вокруг него по всему периметру шли строевые учения – солдаты маршировали по вытоптанным полям. Рядом, отдавая громкие приказы, разъезжали конные офицеры. Мужчины, обнаженные до пояса, копали траншеи и перетаскивали бревна. Бретт почти не слышала мужа из-за криков ругательств, сигналов горна и грохота вездесущих повозок.

Она присмотрелась к нескольким марширующим отделениям:

– Никогда не видела таких неуклюжих мужчин. Даже двоих не найти, кто бы в ногу шел.

– Это добровольцы. У них и офицеры немногим лучше. Они по вечерам сидят допоздна над «Тактикой» Харди, чтобы утром хоть что-то объяснить рядовым. И все равно у них мало что получается.

– Да уж, в тебе сразу чувствуется выпускник Вест-Пойнта, – поддразнила его Бретт.

Они поехали дальше, картины быстро сменяли одна другую – дым, вьющийся над палатками-столовыми; лошади, тащившие артиллерийские орудия; полковые и государственные флаги, развевавшиеся на ветру. Где-то слышались барабанная дробь и поющие голоса. Для Бретт все это было новым, удивительным и праздничным, хотя и немного пугающим, потому что предвещало войну.

Вскоре они миновали недостроенный редут и остановились перед палаткой, которая ничем не отличалась от остальных. Билли провел жену внутрь и отдал честь:

– Сэр? Если у вас есть минутка, я бы хотел представить вам свою жену. Миссис Уильям Хазард. Капитан Фармер.

Из-за шаткого стола, заваленного планами укреплений, им навстречу поднялся седой офицер.

– Это честь для меня, миссис Хазард. Честь и особая привилегия. – Он взял руку Бретт и торжественно пожал ее; в его пальцах чувствовалась сила.

«А Билли прав, – с восхищением подумала Бретт, – он бы мог сыграть какого-нибудь древнего пророка на сцене».

– Я чрезвычайно рад знакомству с вами и безмерно счастлив, что ваш муж служит под моим началом. Надеюсь, это продлится как можно дольше, – сказал капитан. – О, простите, я так невнимателен… Прошу вас, садитесь, вот сюда – на мой табурет. – Он поставил табурет перед столом. – Весьма сожалею, что здешняя обстановка не соответствует случаю.

Опускаясь на табурет, Бретт мысленно согласилась с тем, что обстановка более чем скромная. В командирской палатке были только стол, походная кровать и пять деревянных ящиков, на каждом из которых виднелась надпись: «АМЕРИКАНСКОЕ БИБЛЕЙСКОЕ ОБЩЕСТВО». На одном из ящиков лежала пачка буклетов, перевязанных бечевкой. В Чарльстоне Бретт часто видела такие же тонкие брошюрки из четырех листов. Ей в глаза бросился заголовок «Почему ты богохульствуешь?».

Фармер заметил ее взгляд:

– У меня пока не хватает времени, чтобы организовать здесь воскресную школу или вечерние службы, но я непременно это сделаю. Мы должны строить мосты к Небесам, даже если нам приходится сражаться с безбожниками.

– К сожалению, – сказала Бретт, – я выросла среди безбожников.

– Да, понимаю. Поверьте, мои слова ни в коей мере не относились к вам лично. Но и обманывать вас я не могу. Я твердо убежден, что всемогущий Господь питает отвращение ко всем тем, кто держит в цепях наших черных братьев.

Бретт почувствовала раздражение, как, вероятно, и любой другой южнокаролинец на ее месте. Но, как ни странно, голос капитана и сама его манера говорить неожиданно тронули ее. Билли выглядел смущенным, как если бы думал: «Мне эти черные вовсе не братья».

– Я уважаю вашу прямоту, капитан, – сказала Бретт. – Просто мне очень жаль, что эта серьезная проблема должна решаться с помощью войны. Мы с Билли хотим прожить всю жизнь вместе, создать семью. Но нынешние тревожные времена пугают меня, и я не знаю, что нас ждет впереди.

Элайджа Фармер сложил руки за спиной:

– Вы правы, миссис Хазард. И мы встретим эти тревожные времена, потому что таков наш удел – такова Божья воля. Однако я убежден, что война будет короткой. И мы выйдем из нее победителями. Ибо сказано в Писании: «Промышления праведных честны, а советы нечестивых коварны… Нечестивца извергнут – и нет его, а дом праведных устоит».

Теперь уже Бретт не на шутку рассердилась. Билли заметил это и молча взмолился, чтобы капитан наконец закончил свою проповедь, но тот продолжал:

– «Нечестивый уловляется грехами уст своих, но праведник выйдет из беды».

Бретт уже собралась возразить, но капитан неожиданно обезоружил ее своим поступком, когда вдруг шагнул к Билли, широко улыбнулся и по-отечески положил руку ему на плечо:

– Если впереди нас и ждут опасные времена, то Господь обязательно позаботится о том, чтобы этот прекрасный молодой человек их избежал. Господь – наше светило и наша защита. Но даже несмотря на это, я тоже буду присматривать за ним. Так что, когда вернетесь домой, сохраните в сердце это мое обещание. Я сделаю все, что смогу, чтобы Уильям вернулся к вам как можно скорее целым и невредимым.

В это мгновение Бретт тут же забыла все, что раздражало ее в словах капитана раньше, и просто влюбилась в Элайджу Фармера.