Джесс. Повесть из времен Бурской войны - Генри Райдер Хаггард Страница 26

Она казалась олицетворением всего прекрасного в этом суровом мире. Голубые глаза девушки светились любовью, и чувство глубокой признательности к Творцу наполнило ее грудь. Чувство это исходило из самой глубины ее чистого сердца и было чуждо всякой земной страсти. Она была так счастлива и так мила в своем сознании счастья! Только милосердный и всемогущий Отец может создать такое нежное и милое существо и вдохнуть в него жизнь, дабы оно светило на радость людям и научило их познавать прекрасное, и только люди в состоянии извратить Его цели и испортить Его чудные творения, сделав из них орудия тех грязных стремлений, свидетелями которых мы являемся чуть ли не ежедневно! Бесси услышала стук лошадиных копыт и повернула голову. В это время слабый вечерний свет озарил ее лицо и сделал его еще более прелестным. Но это была скорее небесная красота, нежели земная. В ее глазах было что-то, — такова уж сила любви, дающей какое-то особенное, свойственное ей одной выражение человеческому лицу, — что проникало прямо в сердце этого влюбленного в нее необузданного и злого человека. Он невольно остановился, чувствуя нечто вроде полураскаяния и полустраха. К чему вмешиваться в ее дела и основывать свои планы и расчеты на погибели ее и всего, что для нее дорого? Не лучше ли оставить ее в покое? В эту минуту она больше походила на существо, принадлежащее иному миру, чем на обыкновенную женщину. Люди, обладающие сильным умом, но неразвитые, как Фрэнк Мюллер, всегда суеверны, каковы бы ни были их воззрения относительно религии. Может быть, великое наказание постигнет того, кто осмелится втоптать в грязь этот едва распустившийся цветок, да притом в грязь, смешанную с кровью тех, кого она любит?

Он явно колебался. Не бросить ли ему все это злое предприятие, оставив на произвол судьбы начавшиеся волнения, и не жениться ли на одной из дочерей Ханса Кетце, удалившись в Старую колонию, в Бечуаналенд ³¹ или куда бы то ни было. Он начнет с того, что будет ее избегать… В эту минуту мысль о счастливом сопернике сверкнула в его уме. Неужели забыть ее ради этого человека? Никогда. Лучше он задушит ее своими руками.

Он спрыгнул с лошади, и прежде чем девушка догадалась о присутствии кого-либо возле нее, он уже стоял лицом к лицу с ней. Ревность овладела им.

— A-а, я так и думал, что он приехал к мисси, — промолвил Яньи и, верный своей тактике, еще раз проскользнул за деревьями и спрятался в гуще травы. — Посмотрим, что скажет мисси.

— Как поживаете, Бесси, — спокойным голосом осведомился бур, между тем как она при одном взгляде на своего собеседника догадалась, что спокойствие это было лишь внешнее.

— Благодарю вас, минеер Мюллер, неплохо, — откликнулась она, направляясь к дому и стараясь скрыть душевное волнение, так как внезапно почувствовала какой-то безотчетный страх и полное свое одиночество. Она знала характер поклонника и боялась оставаться с ним с глазу на глаз, вдали от всякой помощи, ибо она была совершенно одна на расстоянии по крайней мере трехсот ярдов от дома.

Он стоял перед ней таким образом, что она никак не могла пройти, не оттолкнув его.

— Куда вы так спешите? — поинтересовался он. — Ведь вы все это время стояли совершенно спокойно?

— Мне пора домой. Нужно позаботься об ужине.

— Ужин подождет, Бесси, мне же ждать некогда. Я завтра чуть свет еду в Паарде Крааль и хотел перед отъездом проститься с вами.

— Прощайте, — отвечала она, еще более пораженная его странным обращением с ней, и протянула руку.

Он взял протянутую руку и некоторое время держал ее в своей.

— Пустите меня, — попросила она.

— Я не отпущу вас до тех пор, пока вы не выслушаете меня. Бесси, я люблю вас всем сердцем. Я знаю, вы считаете меня всего лишь полуобразованным дикарем, но я не простой бур. Я бывал в Капштадте и видел свет. У меня есть здравый смысл, и если вы выйдете за меня, я составлю ваше счастье. Вы будете одной из самых знатных дам в Африке, хотя пока что я всего лишь жалкий Фрэнк Мюллер. Мы накануне великих событий, Бесси, и вскоре я буду играть очень заметную роль. Нет, не уходите. Я повторяю, что люблю вас, и вы не подозреваете, до какой степени. Я умираю от любви к вам. Неужели вы мне не верите, дорогая моя, дорогая? Да, я буду вас целовать! — воскликнул он, как бы решившись, и в припадке страсти, разгоравшейся по мере ее сопротивления, обнял стан девушки и привлек ее к себе.

В эту минуту произошло нечто совершенно неожиданное. Видя, что дело принимает серьезный оборот, и опасаясь выйти из засады, дабы не быть убитым, что Фрэнк Мюллер не задумался бы исполнить, Яньи, желая оказать посильную помощь, прибегнул к иному средству, а именно к своей способности чревовещания, довольно часто встречающейся среди туземцев. Тишина и спокойствие ночи внезапно были нарушены раздавшимся над головой Бесси пронзительным воплем, в котором довольно явственно можно было различить слово «Фрэнк». Действие, произведенное этим звуком на Мюллера, оказалось поразительным.

— Боже милостивый! — воскликнул он. — Это голос моей матери!

— Фрэнк! — снова послышался вопль. Полный страха и недоумения, бур оставил в покое Бесси и принялся оглядываться, чтобы узнать, откуда исходил этот голос, — обстоятельство, которым воспользовалась девушка для поспешного, но вместе с тем и несколько постыдного отступления.

— Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк! — звучал голос то там, то здесь, пока наконец Мюллер, совершенно обезумевший от ужаса, не бросился к лошади, которая хромала, фыркала и дрожала всем телом. Суеверному страху одинаково подвержены как люди, так и животные, но Мюллер этого не знал и принял беспокойство лошади за ясное указание чего-то сверхъестественного. Одним прыжком он вскочил в седло и в это время услышал жалобный женский крик.

— Фрэнк, ты умрешь насильственной смертью, как и я!

Лицо Мюллера побелело от ужаса, холодный пот выступил на лбу бура. Хоть он и не принадлежал к робкому десятку, но это было слишком для него.

— Это голос моей матери, это именно ее слова! — произнес он, и, дав шпоры лошади, стрелой умчался прочь от заколдованного места. Остановился он лишь в десяти милях оттуда, когда подъехал к своему дому! Дважды лошадь под ним спотыкалась, ибо ночь была безлунная, и во второй раз даже сбросила его с себя, но хотя он и сильно расшибся, однако тотчас же вскочил обратно в седло и продолжал свою бешеную скачку.

Вот как трепетал перед воображаемым голосом умершей женщины человек, который со спокойным сердцем намеревался привести в исполнение план всеобщего избиения невинных обитателей родной страны! Человеческая душа полна противоречий!

Когда умолк конский топот, Яньи выпрыгнул из засады и на радостях начал кувыркаться и прыгать по пыльной дороге. «Голос его матери, — бормотал он про себя. — Неужели ему может прийти в голову, что Яньи помнит звук голоса его матери, в особенности же те слова, которые говорил сидевший в ней черт? Ха, ха, ха!»

Наконец он вернулся домой, чтобы поужинать куском говядины, отрезанным от туши павшего утром от какой-то сложной болезни быка, вполне довольный тем, что день для него не прошел даром.