Приключения ваганта - Виталий Гладкий Страница 26

Однако все эти исторические факты и подробности мало трогали юного Жиля. Он жадно пожирал взглядом открывшуюся перед ним картину большого города, по рассказам знающих людей таившего в себе массу соблазнов. Его мало занимала и волновала предстоящая учеба в Парижском университете. Где-то в глубине души юного дворянина даже проснулся мелкий бес, который начал нашептывать ему, что стоит ли тратить молодые годы на многочасовые бдения над пыльными фолиантами. Веселые компании, девушки, таверны и — музыка. Музыка и поэзия!

Жиль посмотрел на Гийо. Похоже, тот тоже был взволнован предстоящей встречей с Парижем. Только всегда улыбчивое лицо Пройдохи почему-то стало мрачным, и весь он как бы стал выше, расправил плечи и крепче оперся ногами о землю, словно собираясь сразиться с невидимым противником.

— Ну что, вперед? — с невольной дрожью в голосе сказал Жиль.

— Вперед! От судьбы не уйдешь…

«При чем тут судьба?» — озадаченно думал Жиль, когда они въехали в ворота Парижа. Тем более по отношению к Гийо. Молодому человеку всегда казалось, что тот плывет по течению как щепка, не делая никаких попыток каким-то образом изменить свою жизнь. Мало того, Гийо весьма скептически относился к предопределенности событий и высмеивал заблуждения на этот счет. И неожиданно его скепсис сменился столь странным заявлением.

— Мессир, неплохо бы нам избавиться от наших лошадок, — сказал Гийо. — И побыстрее.

— Это почему?

— Потому что в Париже из-за этих несчастных кляч мы станем предметом насмешек. Видите, вон люди уже посматривают на нас, переглядываются и посмеиваются. Парижане любят позлословить над провинциалами, коими вы и я, несомненно, являемся. Хотя, с другой стороны, мы здорово обязаны нашим лошадкам. Они совершили эпический подвиг — все-таки довезли нас до Парижа, хотя вполне могли пасть по дороге.

— Что ж, здравая мысль… Но как это сделать?

— Очень просто. Продать.

Жиль рассмеялся.

— Ты, наверное, шутишь, дорогой Гийо, — сказал он весело. — Кто их купит? Не проще ли сдать наших одров на живодерню. Я даже боюсь, что для этого нам придется еще и раскошелиться.

— Э, не скажите, мессир. Во-первых, деньги в Париже всегда нужны. Этот город ненасытен к золоту и серебру. За все нужно платить. Знаете ли, я боюсь, что тех денежек, которые отвалил вам от своих «щедрот» ваш батюшка, нам не хватит и на полгода. А во-вторых, на любой товар найдется купец. Уж поверьте мне на слово.

— Что ты предлагаешь?

— Есть тут в Париже одно местечко… На улице Жарден. Только, мессир, ничему не удивляйтесь и не показывайте вида, что в Париже вы впервые! Впрочем… — тут Гийо покачал головой: — Тагара вряд ли удастся обмануть. Он видит на пять локтей в глубь земли. А уж человеческая душа для него, что прозрачное стекло.

— Кто такой Тагар? — спросил Жиль, потому что это имя для Франции было необычным.

— Он из народа, который испанцы называют «гитанос», а мы — цыганами.

— Гийо, дьявол тебя побери! Ты предлагаешь мне, дворянину, замарать свою честь, пообщавшись с этими отверженными?!

— Мессир, вы не правы. Цыгане — вполне себе приличные люди, пусть и с некоторыми странностями, которые для нас не очень понятны. Ведь они пришли во Францию из Египта. Хотя некоторые говорят, что из Византии. А Тагар для парижских цыган является вожаком вроде герцога. Хотя на самом деле он очень хороший кузнец. Между прочим, в 1432 году король Венгрии Сигизмунд Люксембург даровал цыганам освобождение от налогов, потому что они сыграли важную роль в обороне края. Цыгане делали пушечные ядра, великолепные мечи и копья, конскую сбрую и латы для его воинов. И все это — за мизерную плату. И наконец, все цыгане — добрые христиане.

— Да ну? — удивился Гийо.

— Точно вам говорю.

Жиль немного поразмыслил и нехотя согласился:

— Ладно, будь по-твоему. Только пусть этот Тагар не вздумает прикоснуться ко мне своими грязными лапами! Я заколю его как свинью.

— Не волнуйтесь, Тагар человек благовоспитанный и имеет понятие о чести, — ответил Гийо. — Правда, иногда весьма странные…

И они, тронув поводья, свернули налево и углубились в хитросплетение парижских улочек.

Молодому дворянину было кое-что известно о цыганах, хотя в Азей-лё-Брюле они пока не появлялись. В основном цыгане бродили из графства в графство большими толпами и дурачили простой народ — утверждали, что посредством хиромантии можно узнать будущее. Искусными уловками они выманивали у людей деньги, снабжали молодежь любовными амулетами и снадобьями за немалые деньги, а кроме того, еще и тащили все, что им попадалось под руку.

Цыган жестоко наказывали: мужчин чаще всего сразу отправляли на эшафот, а женщин клеймили. Лишь после того, как цыганку ловили на краже второй раз, к ней применялась смертная казнь. В каждом княжестве клеймили по-разному. Клеймо представляло собой крест, виселицу, ключ, городские гербы или буквы, обозначающие княжество. Клеймо другого княжества основанием для казни не было. Поэтому к зрелому возрасту некоторые цыганки имели целую коллекцию выжженных на теле знаков. А если прибавить к этому отрезанные уши и рубцы от порки, то и вовсе жизнь цыган во Франции была явно не мед.

Улица Жарден ничем не отличалась от других парижских улиц. Она была очень узкой и имела посредине желоб, по которому текла дурно пахнущая жидкость; смесь мочи и различных бытовых отходов трудно было назвать водой. Душок витал на улице еще тот. Юный дворянин, привыкший к свежему и относительно чистому воздуху провинции (конечно, хлевы вилланов и конюшни вносили свои коррективы в воздушную среду Азей-лё-Брюле, но все же…), морщил нос и время от времени подносил к нему надушенный парфюмами платок. Жилю всучила этот кусок белой ткани, отороченной кружевами, мать Шарлотта, имевшая возможность посещать Париж в молодые годы и не понаслышке знакомая с его «прелестями».

Наконец они добрались и до мастерской Тагара, открытой со стороны улицы. Собственно говоря, мастерская была и лавкой, где кузнец продавал свои изделия. Дом был двухэтажным, и первый этаж представлял собой кузницу, где работал хозяин и два подмастерья — смуглые, как чертенята, подростки. Окно, выходившее на улицу, имело небольшой лоток под навесом. На лотке лежала разная металлическая всячина, изготовленная кузнецом, начиная с ухналей и подков и заканчивая красиво оформленными ножами и топорами.

Прохожие — потенциальные клиенты, проходя мимо дома, видели, как работает кузнец, и обязательно останавливались. Их привлекали не только полезные в быту вещи, разложенные на лотке, мелодичный перестук кузнечных молотков, но и сам кузнец — здоровенный детина, оголенный до пояса, но в кожаном кузнечном фартуке. Он был бородат, лохмат, очень смугл и работал молотом так ловко, что любо-дорого смотреть.

Но больше всего людям нравилось смотреть на кузнечный горн. Пляска языков пламени в горне Тагара обладала поистине колдовской притягательностью. Даже женщины, которым мало дела до разных железок, и те подолгу стояли возле кузницы, не в состоянии оторвать глаз от горна. Толпа всегда привлекает зевак, поэтому торговля у Тагара шла бойко. Прилавком заведовал совсем юный цыганенок, улыбчивый и скорый на веселую шутку.