Бледный всадник - Бернард Корнуэлл Страница 26

Исеулт что-то напевала себе под нос.

Я наблюдал за ней, пока она потрошила одну из коз — неуклюже, поскольку не привыкла к такой работе. Исеулт была худой, настолько худой и прозрачной, что походила на эльфа, но сейчас она была счастлива. Потом я узнал, как сильно Исеулт ненавидела Передура. Он ценил ее способности и даже сделал королевой, но держал в своем доме как узницу, чтобы никто больше не мог воспользоваться ее магическими чарами. Кстати, одной из причин, почему Каллин напал на своего соседа, было то, что он хотел забрать Исеулт себе. Бритты с большим почтением относились к так называемым королевам-теням, потому что те были частью древней тайны, частью загадочных сил, что царили над землей в добрые старые времена, еще до появления монахов, а Исеулт была одной из последних таких королев.

Она родилась во время солнечного затмения, но теперь обрела свободу, и мне суждено было выяснить, что ее душа дика, словно сокол.

Милдрит, бедная моя Милдрит, мечтала о порядке и рутине. Она хотела, чтобы дом регулярно подметался, одежды чистились, коровы доились, солнце утром вставало, а вечером садилось — и никаких перемен. Но Исеулт была другой. Она была странной, полной загадок. Первое время я не понимал ничего из того, что она говорила, потому что мы говорили на разных языках, но на том острове, когда солнце село и я взял нож, чтобы закончить потрошить коз, она подобрала веточки и сплела маленькую клетку. Она показала мне эту клетку, потом сломала ее и своими длинными белыми пальцами изобразила, как улетает свободная птица. Затем Исеулт указала на себя, отшвырнула изломанные веточки прочь и засмеялась.

Следующим утром, когда мы все еще были на берегу, я увидел в море суда. Целых два. Они явно направлялись на север. То были маленькие суденышки, вероятно принадлежащие торговцам из Корнуолума, и юго-западный ветер гнал их к берегу, который не был отсюда виден и возле которого, как я полагал, находилась «Белая лошадь» Свейна.

Мы последовали за этими двумя суденышками. К тому времени, как мы вернулись вброд на «Огненный дракон», подняли якорь и вышли на веслах из-под прикрытия острова, оба судна уже почти исчезли из виду, но, едва подняв парус, мы начали их догонять. Купцы, должно быть, перепугались, увидев корабль с драконьей головой на носу, внезапно вылетевший из-за острова, но я немного опустил парус, чтобы замедлить ход, и таким образом следовал за ними большую часть дня, пока наконец у горизонта не показалась голубовато-зеленая линия. Земля.

Мы полностью подняли парус и пронеслись мимо двух маленьких неуклюжих судов. Так я впервые увидел побережье Уэльса. Бритты именуют его по-другому, но мы называли его Уэльсом, буквально это слово означает «Чужестранцы». Значительно позже я узнал, что ту землю, на которую мы высадились (а это было самое западное королевство Уэльса), назвали Дифедом — по имени одного из церковников, обративших местных бриттов в христианство.

Мы нашли убежище в глубокой бухте (вход в нее защищали скалы) и, едва очутившись там, укрылись от ветра и волн. Мы повернули судно так, чтобы нос его смотрел на море; бухта была настолько узкой, что, когда мы развернули «Огненного дракона», корма наша царапнула о камень. Потом мы уснули прямо на палубе, растянувшись под скамейками гребцов. На борту у нас находилась дюжина женщин, взятых в плен в селении Передура, и одна из них ночью ухитрилась сбежать, наверное, перебралась через борт и уплыла на берег.

Разумеется, то была не Исеулт. Мы с Исеулт переночевали в занавешенной плащом тесной дыре под рулевой площадкой, и Леофрик разбудил меня на рассвете, опасаясь, что пропавшая женщина поднимет против нас местных жителей.

— Мы не задержимся здесь надолго! — лишь пожал плечами я в ответ.

Но мы остались в бухте на весь день.

Я хотел подкараулить суда, огибающие побережье, и вскоре увидел такие суда, но их было два, а я не мог напасть сразу на два. Оба судна шли под парусами, подгоняемые юго-западным ветром, оба были датскими (а может, норвежскими), и на обоих было полно воинов. Они, должно быть, приплыли из Ирландии или с восточного побережья Нортумбрии и, без сомнения, собирались присоединиться к Свейну в надежде захватить хорошие земли западных саксов.

— Бургварду следовало бы привести сюда весь флот, — сказал я. — Он бы разорвал этих ублюдков в клочья.

В тот же день явились два всадника, чтобы на нас посмотреть. У одного из них на шее поблескивала цепь: свидетельство того, что он важная персона, но ни один из них не рискнул ступить на усыпанный галькой берег. Всадники понаблюдали за нами из спускавшейся к бухте маленькой долины и через некоторое время ускакали прочь.

Солнце уже садилось, но, поскольку стояло лето, дни были длинными.

— Если они приведут сюда людей… — проговорил Леофрик, когда всадники ускакали, но не закончил свою мысль.

Я посмотрел вверх, на высокие утесы по обеим сторонам бухты: с этих утесов на нас можно было обрушить целый камнепад и запросто раздавить «Огненного дракона», словно яичную скорлупу.

— Может, выставить там часовых, — предложил я, но тут Эадрик, старший из гребцов по правому борту, закричал, что видит судно.

Я бросился туда и тоже его увидел.

Ну просто идеальная добыча.

То был большой корабль, поменьше «Огненного дракона», но все-таки большой, и он довольно глубоко погрузился в воду, потому что был тяжело нагружен.

Судно и вправду несло так много людей, что команда не осмелилась поднять парус: ведь если бы ветер подул посильней, подветренный борт оказался бы в опасной близости к воде. Поэтому судно шло на веслах и теперь приблизилось к берегу, очевидно выискивая место, где можно было бы провести ночь. Его команду, наверное, привлекла наша бухта, и только теперь они поняли, что бухта эта уже занята. Я рассмотрел людей на носу, указывающих на берег, и, пока моя команда вооружалась, крикнул Хэстену, чтобы тот взял рулевое весло.

Он был опытным воином, и я не сомневался, что он сделает все как надо, чем бы это ни кончилось для его соотечественников-датчан.

Мы перерезали канаты, удерживавшие нас у берега, Леофрик принес мою кольчугу, шлем и щит, и, пока весла вставляли в уключины, я облачился для битвы. Когда я надел шлем, поле моего зрения резко сузилось, ограниченное забралом.

— Вперед! — закричал я.

Весла впились в воду, и «Огненный дракон» рванулся вперед.

Лопасти некоторых весел ударились о камни, но ни одно из них не сломалось. Я смотрел на корабль впереди, который был теперь так близко, — на его носу скалилась голова волка, и я мог разглядеть, как мужчины и женщины на борту уставились на нас, не веря своим глазам. Они думали, что перед ними датский корабль, однако мы явно вооружились для схватки и теперь шли на них.

Один из датчан прокричал предупреждение, и все остальные кинулись за оружием. Леофрик завопил нашим людям, чтобы они гребли изо всех сил, и длинные весла согнулись от напряжения, когда «Огненный дракон» полетел вперед по небольшим волнам. Я крикнул команде, чтобы они сложили весла и шли на нос. Кенвульф и его двенадцать человек уже были там, и огромный нос «Огненного дракона» протаранил вражеские весла, переломав их.