Внучка алхимика - Лариса Шкатула Страница 26

Глаза Разумовского странно блеснули в свете появившейся из-за туч луны.

– Вы мне не рады? – спросил он и опять протянул к ней руки, как будто давал ей возможность опровергнуть собственное настроение.

– А чему я должна радоваться? – буркнула Соня, делая шаг вниз. – Маменька сказала, через неделю ваша свадьба. Вы имеете в виду эту радость?

– Свадьбы не будет, – сказал Разумовский, – я пришел это вам сказать. Вы и теперь не рады? Значит, я ошибся? Мне показалось, что между нами… появилось определенное чувство… не можете же вы сказать, что целуете всякого мужчину, который приходит к вам в дом?

– Вы хотите меня оскорбить? – теперь от Сони и вовсе веяло холодом.

Наверное, от возмущения – подумать только, он посмел прийти к их дому среди ночи и разбудить ее! чтобы в таком недопустимом тоне разговаривать! она шагнула вниз не на ступеньку, а сразу на две, покачнулась и в тот же миг очутилась в его объятиях.

– Любимая! – шепнул он ей прямо в ухо, отчего кожа Сони покрылась мурашками. – Всё это время я не находил себе места при одной только мысли, что рядом со мной по жизни пойдете не вы, а какая-то другая женщина. Я готов отдать всё, что имею, лишь бы вы позволили мне прийти к вашей матушке – или к брату? – просить вашей руки.

Соня хотела сказать, что этот его поступок может испортить ему всю жизнь, навлечь на его голову гнев сильных мира сего – может, и самой императрицы, но не успела. Он стал так жадно её целовать, что Соня опять обо всем забыла.

Наконец она сумела воспользоваться мгновением, пока он переводил дух, и прошептать:

– Погодите, Леонид!

Он почувствовал в её голосе несвойственную моменту серьезность и слегка отстранился, впрочем, не выпуская Софью из своих объятий.

– Все не так просто, как вам кажется.

– Я и не говорил, что это просто, – кивнул он, – но сегодня мне надо было узнать, согласны ли вы разделить со мной последствия того действия, что я собираюсь предпринять.

– Вы говорите так, будто обсуждаете в штабе план очередной военной компании.

– Наше с вами рандеву трудно назвать заседанием штаба, – улыбнулся он. – Однако, подмечено верно: за свою свободу мне действительно придется повоевать… Но вы до сих пор не сказали, любите ли вы меня?

Теперь он даже перестал обнимать Соню за плечи, а отодвинулся так, чтобы видеть выражение её глаз.

– Всё это так неожиданно, – пробормотала она, чувствуя, как краснеет, и оттого смущаясь ещё больше. – Мы с вами знакомы всего два дня.

– Только скажите, да или нет!

– Видите, Леонид Кириллович, вы штурмуете меня словно крепость.

– Вы не правы, Софья Николаевна, крепость штурмовать мне было бы легче. Там всё ясно: кто штурмует, кого штурмуют, а с вами… Знаете, как я боялся идти к вашему дому!

– Вы – и боялись? – не поверила она.

– Да, боялся! Недаром свет Петербурга величает вас…

Он смешался, увидев, как вопросительно изогнулись её брови: кто тянул его за язык! Но отступать было поздно, княжна ждала.

– Мраморная дева! – выпалил он.

Да, кажется, Соне её отшельничество выходит боком. То просто поговаривали, что княжна Астахова засиделась в девках, а теперь ещё и этот не красящий её титул. Она отчего-то разозлилась, а так как рядом не оказалось никого другого, кроме Разумовского, то досталось ему.

– Зачем же тогда вы здесь? Надеетесь вдохнуть жизнь в мрамор?

– Надеюсь, – ответил он дерзко. – Ведь однажды мне это удалось.

Если бы он не держал Соню в объятиях, она бы повернулась и ушла. А так ей оставалось лишь стоять и пыхтеть, как рассерженный ёж.

– Ну полно, полно, – говорил Разумовский, поглаживая её по плечу, прозвище обидное, понятное дело, но разве я в этом виноват? Ежели честно, то мне даже нравится.

Сказал и втянул голову в плечи, будто она собиралась его ударить.

Но Соня лишь пробормотала:

– Пигмалион новоявленный.

– Пигмалион, – согласился Разумовский. – Мне повезло даже больше, чем Пигмалиону. В его скульптуру вдохнула жизнь богиня любви Афродита, а я обошелся без её помощи.

– Вы слишком самоуверенны, – рассерженно проговорила Соня; не то, чтобы ей не нравилось находиться в объятиях графа, но в таком положении она чувствовала себя слишком слабой и зависимой, справедливо полагая, что это её состояние никак не соответствует важности момента. – Отпустите меня, что вы вцепились-то, как клещ!

– Что ж это, я враг самому себе? – не согласился он, прижимая её ещё крепче. – Пока вы не ответили на мой вопрос, я не могу рисковать.

Понятное дело, если бы она и вправду была мраморной девой, небось, он и руки не посмел к ней протянуть, а раз однажды проявила слабость, теперь расплачивайся…

Но это она так, ворчала про себя. А на деле её переполняла радость оттого, что человек, который ей был далеко не безразличен, собирался отказываться от всех благ своего предполагаемого брака, чтобы быть рядом с Софьей.

И притом, что она втайне наслаждалась обилием новых чувств и ощущений, некий незримый трезвый человек где-то в глубине её души говорил: "Не стоит, однако, Разумовскому этого делать".

Значит, не стоит делать? Но Соня вовсе не хочет отказываться от Леонида… Может, есть какой-нибудь другой выход?

Ее мозг лихорадочно заработал: другой выход! Он непременно должен быть.

Разумовский заметил её глубокую задумчивость и с обидой разжал объятия: неужели она и в самом деле настолько бесчувственна, что может позволить себе в такую минуту думать о чем-нибудь другом? Или о ком-нибудь?

– Вы собирались что-то предпринять? – между тем задумчиво спросила она.

Он все не мог понять, что происходит. Но и не отвечать на её вопросы не мог – для чего-то же княжна его спрашивает.

– Я хотел пойти к невесте и объясниться, – проговорил он нарочито равнодушно.

– Когда – сегодня?

– Через три дня. Дарьи сейчас нет в Петербурге. Она в имении Шарогородских…

И тут Софья потребовала от него нечто и вовсе странное.

– Пообещайте мне, не делать этого, пока предварительно не повидаетесь со мной.

– Зачем? – удивился Разумовский.

– Позвольте пока на ваш вопрос не отвечать, – сказала Соня, чем повергла графа в ещё большее недоумение: что она задумала?

Но княжна уже взяла дело в свои руки и с удивлением обнаружила, что её прежние страхи были напрасны. То есть, мужчина вовсе не обязательно может быть господином женщины и её деспотом. И что умная женщина – а себя она не считала дурочкой – может при желании управлять им. Как Леонид ни сопротивлялся, а в конце концов и на вопросы стал отвечать, и слушать её пообещал. Вот только как удержать это положение, Соне ещё предстоит учиться.