Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник) - Жорж Блон Страница 25

Но костяк вскоре распался, и на Панаму, Гранаду (на озере Никарагуа), уже разграбленные однажды Морганом, и Гуаякиль с разным успехом нападали отдельные отряды. Гранада и Панама, не оправившиеся от ужаса недавнего вторжения Моргана, заплатили выкуп, но самая большая добыча была взята в Гуаякиле.

Флибустьеры провели несколько недель близ города, на острове Пуна, обдуваемом легким морским бризом. Местные священники и истово верующие уверяли паству, в особенности женщин, будто у флибустьеров обезьяньи головы и своих жертв они поедают. Увидев, что они совсем другие, куда более галантные, чем каннибалы, многие прекрасные испанки, спасая жизнь, легко уступали флибустьерам. Во дворцах и садах Пуны давались пиры и гремели балы. Когда город заплатил выкуп, флибустьеры уплыли, оставив немало опечаленных женщин.

Добычу делили на пустынном тихоокеанском берегу. Прямо на песке были расстелены куски парусины, а на них выложены, возможно, самые прекрасные на свете драгоценности, ибо никто не мог оценить их истинную стоимость, а экспертов попросту не было. Флибустьеры покупали их на золотые монеты из своей доли добычи. Камни продавали с торгов, поскольку экспертов-оценщиков под рукой не было. Желающие могли купить их, заплатив золотыми монетами из своей части добычи. Правда, владельцы этих сокровищ, став «ходячим сейфом», не без опаски ловили на себе взоры менее удачливых коллег. Почему-то с обладателями драгоценностей несчастные случаи происходили куда чаще… Но ни драк, ни краж на обратном пути по суше не случилось, хотя он был долог и тяжел из-за гористой местности с множеством водных потоков; к тому же то и дело приходилось отбиваться от испанцев. Большая часть этого похода на Южное море известна нам по обстоятельному рассказу Жака Равно де Люсана, гугенота из добропорядочного семейства во французском городе Ним. По завершении похода флибустьеры плакали от радости, словно вернулись на родину.

Как почти все офицеры Королевского флота той эпохи, капитан первого ранга барон де Пуанти считал флибустьеров отребьем. Однако начиная с 1696 года его поведение показывает, что жаждой наживы он был одержим не меньше, чем «береговые братья». Хотя лучше умел справляться с угрызениями совести.

В тот год Франция вновь вступила в войну с Испанией. Пуанти и его друзья надумали уговорить короля снарядить несколько корсарских кораблей, чтобы захватить кое-какие владения испанцев. Людовик XIV должен был дать корабли, акционеры – покрыть все расходы и разделить доходы. Придворные, посвященные в дело, убедили короля. Целью была избрана Картахена в Колумбии, город, расположенный на северном побережье Южной Америки.

– Надо попросить помощи флибустьеров Санто-Доминго, – сказал Пуанти. – Они ведь тоже на службе короля.

Резиденцию губернатора флибустьеров уже перенесли с Тортуги в Пти-Гоав, на побережье Санто-Доминго. Прибыв туда со своей эскадрой, барон де Пуанти начал с такого высокомерно-презрительного тона, что переговоры едва не закончились крахом. Лица стали враждебными, засверкали ножи. К счастью, губернатор Жан Дюкас был опытным правителем и здравомыслящим человеком. К тому же он был превосходным моряком и пользовался уважением «береговых братьев». Благодаря ему трудности были сглажены, и эскадра тронулась в путь: семь крупных военных кораблей, прибывших из Франции, плюс три фрегата, и несколько более мелких судов, и семь флибустьерских кораблей.

Морская часть операции «Картахена» не заслуживает подробного рассказа, поскольку ни один испанский корабль не оказал сопротивления при высадке десанта. Город защищали несколько фортов, по странному стечению обстоятельств расположенных не на берегу океана, а в глубине довольно закрытой бухты. Надо было войти в бухту и уничтожить форты. Эту часть операции почти полностью выполнили флибустьеры, не понеся особых потерь. Затем последовал обстрел города, который быстро выбросил четыре белых флага. Губернатор подписал капитуляцию, по условиям которой ему разрешалось покинуть Картахену со всеми, кто может носить оружие, захватив с собой четыре пушки. Жители, пожелавшие остаться, сохраняли свое имущество – кроме денег, которые надлежало сдать господину де Пуанти, – и отныне считались подданными короля Франции. Имущество и деньги всех покинувших крепость конфискуются… и переходят во владение господина де Пуанти. Церкви и монастыри оставались в неприкосновенности.

Выход из крепости побежденных испанских вояк обернулся торжественной и одновременно забавной церемонией. Сразу после этого Пуанти вошел в город со своими войсками, взяв с собой небольшую делегацию флибустьеров. «Чтобы избежать беспорядков», – объяснил он. И тут же под командованием этого дворянина начался безудержный грабеж с конфискацией всего имущества, в том числе имущества церквей и монастырей. Опасаясь, что военные плохо знают все тайники и закоулки, где можно спрятать деньги, Пуанти дал им в помощь судовых капелланов.

Еще до начала экспедиции Пуанти и Дюкас заключили соглашение о разделе добычи, определив долю флибустьеров. Исходя из оценки общей добычи, Дюкас подсчитал, что его флибустьерам причитается 2 миллиона ливров.

– Нет, – сказал казначей Королевского флота. – Извольте получить сто тридцать пять тысяч ливров.

И добавил, что так распорядился барон де Пуанти, который по-своему толковал положения договора. Барон уже находился на борту своего судна и готовился к отплытию. Дюкасу пришлось пустить в ход все свои дипломатические таланты и энергию, чтобы флибустьеры не разнесли в щепки королевские корабли.

Не так уж трудно было предвидеть, что фортуна вот-вот отвернется от карибских авантюристов. Флибустьеры, немало сделавшие для взятия Картахены, на обратном пути были перехвачены мощной английской эскадрой и попали в плен. Правда, позже их освободили по условиям Рисвикского мира (1697). Через некоторое время они, не скрывая своего разочарования, объявились на Тортуге и Санто-Доминго, но после один за другим стали покидать колыбель своих подвигов. Часть вернулась в Европу, часть продолжила отчаянный морской разбой в других водах.

Кингстон, знаменитый порт на Ямайке, тоже опустел. Среди наследников флибустьеров великой эпохи был некто Рэкхем, который хвастался прозвищем Красный – из-за своей жестокости, но которого величали также Ситцевым (Калико) Джеком, поскольку он обожал одежду из набивного хлопка. Этот пират второй волны не заслуживал бы упоминания, если бы среди его матросов не оказалось двух необычных персонажей.

Англичанин по происхождению, Рэкхем считал себя апатридом – лицом без гражданства, но с удовольствием общался со своими согражданами. Он плавал на бригантине Чарльза Бейна, когда вспыхнул мятеж. Бейна высадили, а Рэкхем, бывший боцманом, был выбран капитаном. Он довольно хорошо вел дела, нападая на небольшие и беззащитные суда. Его команда знала о его нежных чувствах к одному молоденькому матросику, и эта любовь была взаимной. Пираты, отнюдь не скромники, допускали такие чувства. Матроса все звали Бонни. И только Рэкхем знал настоящее имя – Энн.

Энн родилась в Англии. Ей было двадцать лет, и она была незаконной дочерью судебного чиновника и служанки. Ситцевый Джек познакомился с ней на Багамах, когда она только что вышла замуж за безденежного моряка по фамилии Бонни.