Двадцатое июля - Станислав Рем Страница 25

Штольц несколько минут молча сидел на кровати, не зная, что ответить. Затем прошел в ванную, умылся. Потом вернулся в спальню, прилег рядом с женой, взял ее миниатюрные ручки в свои и мягко сказал:

— Родная моя, тебе нужно уехать. Не возражай, выслушай меня. Скоро в Берлине произойдут некоторые события… Плохие, неприятные события. Тебе нельзя здесь оставаться. Тем более город постоянно бомбят. Я каждый день молю Господа, чтобы ни одна из этих смертельных болванок не упала на наш дом. Самое лучшее место, где можно переждать бомбежки и грядущие события, — это Гетенбург. Дом тети Марты…

Эльза слабо улыбнулась:

— Разве Гетенбург отличается сейчас чем-нибудь от Берлина?

— Отличается, — Штольц придал голосу убедительности. — Там нет ни одного оборонного объекта. К тому же это центр европейской культуры, как и Дрезден. Его бомбить не станут. И англичане, и русские — наши враги, но не варвары.

— Нет, Карл, я не поеду. Останусь с тобой. Если суждено умереть от бомбы, то лучше уж умрем вместе…

— Нет, родная моя, — Штольц нежно провел кончиками пальцев по щеке супруги, — умирать я не собираюсь. И тебе не позволю. Просто мне будет легче выполнить данное Вальтеру обещание, если ты покинешь Берлин. Ведь если события, которые должны в скором времени произойти в столице, пойдут не по тому пути, как я ожидаю, одному мне будет проще выбраться из города. И потому тебе следует уехать раньше. И ждать меня в Гетенбурге.

Эльза снова улыбнулась, но уже грустно.

— Значит, Вальтер тоже замешан в событиях, о которых ты говоришь?

— Да, — решил более не лгать Штольц.

— В таком случае будь осторожен, Карл. Шелленберг далеко не тот душка, каковым хочет казаться.

Штольц устало ответил:

— Я знаю.

* * *

Альберт Шпеер, министр военной промышленности Германии, закрыл служебный дневник, в который только что внес очередную запись: «Странно, как я мог ошибаться раньше? Оказывается, генерал Ватер полный кретин. Или — превосходный перестраховщик. Сегодня, во время совместного ужина в отеле «Берхтесгаденер-Хоф», он неожиданно заявил, что не видит на Восточном фронте никакой критической ситуации. По его словам выходит, что нам сопутствуют временные неудачи, которые вскоре прекратятся, а все трудности, которые преодолевают наши войска, незначительны».

Шпеер прикрыл глаза. «Трусы. Все мы трусы», — билась в голове назойливая мысль.

Буквально две недели назад тот же Вагнер на совещании у Гитлера обрисовывал ту же самую обстановку, но в таких красках, что даже у Шпеера, знакомого с ситуацией на фронте, волосы встали дыбом. И генерал вынес тогда приговор: Германия катится в пропасть. Причем после его выступления фюрер тут же закрыл совещание, и все покинули помещение. Остались только Гитлер и Вагнер. О чем у них шла беседа, неизвестно, но теперь ее результат налицо.

Да, Гитлер умел работать с людьми. Сам Шпеер пришел к нему когда-то молодым архитектором и дослужился до чина министра. Что, правда, еще ни о чем не говорило: Гитлер мог сегодня похвалить тебя за работу, а завтра — снять с занимаемой должности даже без объяснения причины. Нет, все-таки главное достоинство фюрера состояло в его умении убеждать. Буквально за несколько бесед он мог заставить поверить в свои убеждения даже противника. После чего тот неминуемо становился верным союзником рейхсканцлера. Шпеер и сам не раз попадал под подобное влияние Гитлера. Но чтобы изменить свое мнение вот так, сразу на сто восемьдесят градусов?!

Министр откинулся на спинку кресла. Тупик. Полный тупик.

Два дня назад Шпеера посетил старый друг Карл Ханке, гаулейтер Нижней Саксонии. Обычно он приезжал веселый, энергичный. Всегда находил слово, чтобы подбодрить старого товарища. В этот же раз выглядел подавленным, мрачным, постаревшим.

Они пили вино. Ханке молчал. Тупо смотрел в пол и пил. Много пил. А когда собрался уезжать, неожиданно произнес:

— Альберт, если тебе предложат посетить концлагерь, придумай любые отговорки, но ни в коем случае не соглашайся. Там страшно. Нет, я даже не могу подобрать нужных слов, чтобы объяснить тебе, что там происходит. Это нужно видеть. Но этого нельзя видеть. Это нужно немедленно закрыть. Потому что… Альберт, что мы делаем?!

Вот так он и уехал, оставив после себя вопрос: что же мы делаем?

Шпеер примерно знал, что творится в ведомстве Гиммлера. По слухам и отдельным докладам. Но одно дело — цифры и сплетни, а другое — голос друга. Шпеер больше доверял другу.

Куранты пробили два часа ночи. Пора спать. На завтра назначена встреча с генералом Фроммом. Придется посвятить день резервистам. А теперь — спать…

* * *

Курков озирался по сторонам.

— Что, господин солдат, никогда раньше не бывали в ресторане? — Эрих Шталь, сегодня в форме капитана вермахта, крутил в пальцах серебряную вилку, выписывая ею замысловатые фигуры.

— Отчего же? У нас в России тоже имеются подобные заведения. И ничуть не хуже, чем у вас. Только сейчас они закрыты. Война.

— Спасибо за напоминание, господин вор.

— Отставить. — Скорцени бросил на стол меню. — Вам обоим скоро представится возможность проверить свои мускулы. И даже значительно быстрее, нежели вы думаете.

— Так выпьем за паши мускулы! — капитан Фихте вскинул руку с бокалом, наполненным красным вином. — За наши крепкие стальные мускулы!

Курков поддержал тост, но сразу же поставил бокал на место. Вино показалось ему терпким и очень вкусным.

— Угощайтесь, Курков, не стесняйтесь. Может, в вашей Московии и есть рестораны, подобные нашим, но таких поваров, как в «Бристоле», вам вряд ли доводилось в них встречать, — подзадорил его капитан Радль, друг (насколько понял Курков) капитана Шталя.

— Помню, когда мы здесь были в последний раз, Шульц специально для нас приготовил великолепные свиные хрящики, — продолжил Шталь, повязывая салфетку под подбородком. — Но у него, к сожалению, оказался слишком длинный язык, — капитан бросил быстрый взгляд на русского, — так что больше он нас ничем уже не порадует.

Курков незаметно окинул взглядом сидевших с ним за одним столом офицеров. С некоторыми он успел уже познакомиться. Например, с капитаном Фихте, который недавно вернулся из Польши и сегодня ночью получил от него удар в скулу. Что он делал в Варшаве, узнать пока было невозможно, хотя тот старательно изображал из себя говоруна и компанейского парня. В цивильном костюме пришел в ресторан и майор Фалькерзам, близкий друг Скорцени. Оба стояли у истоков создания таинственного батальона «Великая Германия», упоминание о котором Курков слышал от нескольких диверсантов в казарме. Справа расположился капитан Хеллмер. Пожалуй, единственный из всех, кто относился к присутствию русского спокойно. Кстати, именно по его просьбе Скорцени взял Куркова в ресторан. Капитан Радль, сидевший рядом со Скорцени, постоянно крутил головой, выискивая среди посетителей заведения красивеньких девиц. Из всех находившихся рядом офицеров Куркова волновал лишь Эрих Шталь.